Если вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
Другие новости
показать ещеЕсли вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
В Екатеринбурге частный медицинский центр «Шанс» объявил, что с 1 января 2026 года полностью прекращает проведение абортов. Решение распространяется как на мануально-вакуумную аспирацию, так и на медикаментозное прерывание беременности. Это первый публично зафиксированный случай в Свердловской области, когда частная клиника официально заявляет об отказе от оказания подобных услуг.
О принятом решении сообщил главный врач медцентра Александр Беляев в интервью местному «4 каналу». По его словам, отказ от абортов продиктован «морально-этическими соображениями» и связан с демографическим спадом. Беляев подчеркнул, что клиника намерена полностью прекратить оказание услуг по искусственному прерыванию беременности.
«В силу морально-этических норм, учитывая демографический спад, мы приняли решение отказаться от искусственного прерывания беременности — как мануально-вакуумной аспирации, так и медикаментозного метода. Мы отказываемся от искусственного прерывания беременности в целом», — заявил он.
При этом главный врач настаивает, что речь, по его словам, не идет о возвращении к криминализации абортов и что повторения практик 1930-х, 1950-х или 1970-х годов не будет. Он утверждает, что с пациент:ками продолжат работать врач:ини, прошедшие специальную подготовку, а если женщину не удастся убедить сохранить беременность, ей предложат направление в государственное медицинское учреждение, где процедура проводится бесплатно в рамках обязательного медицинского страхования.
Александр Беляев также призвал другие частные клиники региона «подумать» и последовать примеру медцентра «Шанс», заявив, что в текущей ситуации коллегам стоит отказаться от проведения абортов.
Инициатива отказа от платных абортов принадлежит заместительнице губернатора — министерке здравоохранения Свердловской области Татьяне Савиновой. Она подчеркивает, что речь идет не о формальном запрете абортов в регионе, а о «сознательном отказе» частных медицинских центров от оказания таких услуг на платной основе.
«Это ни в коем случае не запрет на проведение абортов. Это сознательный отказ частных медицинских центров от платных услуг по искусственному прерыванию беременности. В государственных женских консультациях, когда приходит женщина с желанием сделать аборт, с ней обязательно работают акушер:ки-гинеколог:ини, социальные работни:цы, психолог:ини и священнослужители», — заявила Савинова.
По ее словам, задача государственных медицинских учреждений — «с максимальной заботой» попытаться убедить женщину отказаться от аборта. Если же пациентка настаивает на своем решении, во всех государственных больницах Свердловской области, утверждает Савинова, сохраняется возможность проведения аборта бесплатно по обязательному медицинскому страхованию, в том числе медикаментозным методом. Она отметила, что именно этот способ сегодня составляет около 70% абортов по желанию женщины в государственных клиниках.
Инициатива отказа от абортов получила поддержку со стороны Екатеринбургской епархии. Митрополит Евгений Кульберг публично одобрил решение клиники и призвал другие медицинские учреждения отказаться от проведения абортов, используя в своих выступлениях риторику об «убитых детях».
При этом ранее руководитель медицинского отдела Екатеринбургской епархии, врач-уролог Михаил Попов предупреждал, что запреты и давление на систему репродуктивной помощи могут привести к росту нелегальных операций и формированию «черного рынка» абортов.
В Свердловской области на протяжении последних лет усиливается давление на репродуктивные права. Региональные чиновни:цы и депутат:ки неоднократно заявляли, что аборт «не стоит делать даже в случае изнасилования». Так, консультант Департамента внутренней политики Павел Суслонов ранее утверждал, что ребенка, зачатого в результате изнасилования, можно «передать государству» в дом малютки. Аналогичные консервативные позиции публично высказывал и депутат законодательного собрания Вячеслав Вегнер.
К концу 2025 года административная ответственность за склонение к аборту или отказ от его предотвращения введена уже во многих субъектах России. По подсчетам РБК, к ноябрю штрафы действовали как минимум в 23 регионах, а по данным ТАСС — подобные меры приняты почти в половине субъектов страны.
Ухудшение ситуации с репродуктивными правами в Свердловской области происходит на фоне заметных политических сдвигов последних лет. После ухода Евгения Куйвашева с поста губернатора регион возглавил Денис Паслер, а полномочным представителем президента стал Артем Жога — выходец из так называемой «ДНР». С этого момента правозащитни:цы и активист:ки все чаще говорят об общем усилении давления на гражданские свободы в регионе — от ограничения репродуктивных прав до сужения пространства для публичных высказываний и общественной деятельности.
Гендерная исследовательница и феминистка Александра Талавер в разговоре с DOXA отмечает, что происходящее следует рассматривать как системный и планомерный этап наступления на репродуктивные права.
«Новый этап уже наступил. Он начался в тот момент, когда закон о запрете склонения к абортам был вынесен на обсуждение на федеральном уровне — сначала в парламенте, а затем фактически предложен к масштабированию на всю страну. Нет сомнений, что этот закон будет принят: сегодня аналогичные нормы уже действуют как минимум в 26 регионах. Мы уже видели такую же логику на примере так называемого закона о “пропаганде ЛГБТ+” — сначала региональные эксперименты, затем федеральное закрепление», — говорит Талавер.
Она подчеркивает, что ограничения доступа к абортам неизбежно приводят к росту женской смертности — этот эффект хорошо задокументирован. «Мы знаем, к чему это приводит, и именно поэтому логично было бы говорить о контрмерах, а не о запретах. Но вместо этого мы видим движение в противоположную сторону».
Отдельно Талавер обращает внимание на то, что давление на частные клиники — лишь один из элементов более широкой тенденции. «Да, сейчас мы видим отказ частных центров от проведения абортов, и здесь важен вопрос отношений между бизнесом и властью, зависимости частной медицины от региональных администраций. Но запрет склонения к абортам затронет всех — и частные, и государственные клиники».
По ее мнению, ключевая опасность закона заключается в эффекте запугивания. «Любой врач:иня или медицинское учреждение будут бояться даже напоминать женщине о том, что у нее есть право на прерывание беременности. Фактически любое упоминание аборта может быть истолковано как склонение», — объясняет она.
В результате, подчеркивает исследовательница, доступ к абортам будет становиться все более затрудненным вне зависимости от формы собственности клиники. «Здесь уже не важно, государственная это клиника или частная. Запрет носит универсальный характер и распространяется на саму информацию об аборте».
Талавер напоминает, что в России уже действует запрет на рекламу абортов, из-за чего открытое информирование женщин о репродуктивных правах ограничено много лет. «А склонение к абортам — это прежде всего межличностная коммуникация, в том числе диалог между медицинским персоналом и женщиной. Именно этот диалог сейчас оказывается под угрозой», — резюмирует она.
Журналистка и феминистка Анастасия Полозкова также подчеркивает, что отказ частных клиник от проведения абортов — это часть уже сложившейся общероссийской тенденции. «Если смотреть на новость из Екатеринбурга, важно понимать: для Свердловской области это, возможно, первый публично зафиксированный случай, но для России в целом — далеко не первый. Вывод абортов из частных клиник продолжается уже несколько лет и логично укладывается в общую траекторию ограничений репродуктивных прав», — отмечает Полозкова.
По ее словам, давление на частную медицину в этой сфере давно стало системным. «Чтобы проводить операции по прерыванию беременности, клиникам необходимы специальные лицензии. И еще год назад регулярно появлялись новости о том, как частные клиники “добровольно” отказывались от этих лицензий. При этом такому отказу, как правило, предшествовали встречи с представителями власти и различные совещания, после которых руководитель:ницы медцентров принимали решение не продлевать разрешения».
Отвечая на вопрос о возможности полного запрета абортов, Полозкова отмечает, что власти, по всей видимости, сознательно избегают прямого запрета — по крайней мере на данном этапе. «Тенденция выглядит так: формально запрета нет, но вводится огромное количество ограничений, которые де-факто делают доступ к аборту все более сложным».
В качестве примера она приводит ситуацию в регионах. «Основательница Фонда хранения экстренной контрацепции в недавнем документальном фильме рассказывала, что сегодня, например, в Курской области и Карелии провести аборт в частной клинике уже невозможно. Параллельно усложняется доступ и к экстренной контрацепции — это тоже подается как элемент демографической политики».
По словам журналистки, сокращение числа клиник, где можно сделать аборт, приводит к вынужденной мобильности женщин. «Фактически женщины начинают ездить в другие регионы, чтобы прервать нежелательную беременность — почти как в США, где из штатов с запретами едут в соседние. Только в российских условиях все это еще тяжелее».
Она отмечает, что давление осуществляется сразу по нескольким направлениям. «Это и экстренная контрацепция, и разговоры о необходимости ограничений на гормональные контрацептивы. То есть борьба ведется сразу на нескольких фронтах».
При этом Полозкова обращает внимание на реакцию самих женщин. «Мы видим рост интереса к контрацепции — и экстренной, и регулярной. Женщины в России прекрасно понимают, в какой уязвимой ситуации они окажутся, если столкнутся с нежелательной беременностью. Особенно в условиях экономической нестабильности, политического давления и войны».
По ее словам, страх связан не только с медицинской стороной вопроса, но и с социальной. «Оказаться в ситуации, когда ты не можешь прокормить себя, а потом еще и лишена возможности сделать выбор, — это действительно пугает».
Говоря о возможных формах сопротивления, Полозкова подчеркивает значение низовых инициатив. «Существуют проекты, о которых важно знать и распространять информацию. Например, Фонд хранения экстренной контрацепции — это активистская инициатива, которая через сеть волонтер:ок бесплатно предоставляет экстренные контрацептивы тем, кто в них нуждается».
Она также упоминает проект «Право на аборт», который предоставляет юридические и психологические консультации. «В нынешних условиях именно низовая солидарность, взаимопомощь и гражданская поддержка становятся ключевыми. Это и есть феминистская оптика в действии — практики объединения, которые позволяют движению выживать даже в условиях репрессий».
По мнению Полозковой, такие формы поддержки сегодня — один из немногих относительно безопасных способов сопротивления. «Распространение знаний, взаимная поддержка, участие в гражданских инициативах — это то, что позволяет людям не оставаться в одиночестве и сохранять агентность даже в ситуации системного давления на репродуктивные права», — резюмирует она.