«Уйгурский вопрос» в Китае и за его пределами

Вступление

Ассаламу алейкум (что переводится как «мир вам»), уважаемые читательницы и читатели DOXA

Помните Мурата Насырова, который пел «Мальчик хочет в Тамбов» и озвучил вступительные песни к диснеевским мультсериалам вроде «Чёрного плаща», «Утиных историй» и «Приключений Винни Пуха»? Он был уйгуром. Представьте, что его:

1) мать за то, что она захотела надеть хиджаб;

2) сестру за желание обвенчаться в мечети;

3) брата за преподавание турецкого или арабского или за совершение намаза в общественном пространстве

отправят неизвестно куда и на сколько «перевоспитываться». Что под этим подразумевается, вам будет неизвестно, но в лучшем случае процесс будет включать в себя традиционную промывку мозгов: круглосуточный просмотр китайской пропаганды и насильственное обучение китайскому языку.

В худшем — пытки, стерилизация и тюрьма без права видеться с родными

Кажется, что это дикость, которой нет места в современности, но, напротив, это то, что происходит прямо сейчас в Китае. И для того чтобы с воображаемыми родственниками Мурата Насырова случилось что-то такое сейчас, ему «потребовалось» бы немногое: всего лишь оказаться менее удачливым — родиться не в Алматы, а в 500 км от него — в Синьцзян-Уйгурском автономном районе.

Это и есть так называемый «уйгурский вопрос», о котором я хочу рассказать вам. О геноциде моего народа. Уйгуры — это не «непонятно кто где-то там далеко». Мы здесь, совсем рядом.

Райхана-ханум

Для того, чтобы у вас был живой образ уйгурки перед глазами, пока вы читаете текст, я начну с небольшого интервью.

Райхана-ханумУважительное обращение к женщине по-уйгурски. Раньше так называли жён баев и султанов. — уйгурка, но она не кажется стереотипной, бесконечно угнетённой «восточной» девушкой, на которую давит традиция, род, религия и так далее. Она, как говорится, сильная и независимая, поёт R&B по-русски и английски, училась в Нью-Йорке (не в медресеСреднее или высшее учебное заведение по подготовке мусульманских служителей культа, учителей и служащих государственного аппарата.). Что заставляет её быть одной из самых громких спикерок по поводу «уйгурского вопроса» среди молодых артистов в Казахстане? Почему она высказывается в поддержку людей, которых китайское правительство называет «террористами-исламистами»?

Почему, как вам кажется, уйгуры в Казахстане нечасто высказываются об «уйгурском вопросе» в Китае? Почему вы не боитесь говорить об этом?

Геноцид уйгуров происходит уже не одни десятки лет, и оккупация Восточного ТуркестанаИсторическое название региона в Центральной Азии, в настоящее время входящего в состав Китая и названного при завоевании «новая граница» — кит. «Синьцзян». Используется уйгурскими активистами. В Китае за использование этого названия сажают за «сепаратизм». началась задолго до того, как об этом стали говорить и писать в СМИ. Те пытки и страдания, которым подвергаются уйгуры, не сравнятся ни с чем, что сегодня происходит в мире. Поэтому каким бы ни был уровень страха у меня или уйгуров, проживающих в Казахстане, он не сравнится с тем, что проживают уйгуры в Восточном Туркестане. Самое меньшее, что я могу сделать, — это высказываться о проблеме и говорить о ней.

Наш голос — их единственная надежда

Что касается высказываний со стороны уйгуров в Казахстане, для меня это тоже большой вопрос, на который я пока не нашла точного ответа. Я думаю, что, возможно, в них присутствует страх, а может, и ощущение того, что это далеко и их напрямую не касается.

Так или иначе, зная нынешнее положение и все факты, касающиеся уничтожения и геноцида уйгуров, любое оправдание будет неуместным. Мы должны говорить.

Какие, как вам кажется, у нас есть стратегии сопротивления китайской политике, кроме гласности?

Я считаю, мы в целом должны поднимать осведомлённость об уйгурах и нашем народе. Люди должны знать, кто мы, какая у нас история, и тогда это очень повлияет на вовлечённость общественности в наш вопрос.

Если вы журналист, активист, артист или любой другой деятель, самое время рассказать о том, кто вы, о своем народе и том, что сегодня с ним происходит. Любым удобным для вас путем.

Дело в том, что огромное количество человек в мире даже не слышало о такой нации и понятия не имеют о том, что сегодня, в XXI-м веке, происходит такое преступление против человечества.

Почему для вас (как уйгурка уйгурку спрашиваю) так важна ваша культурно-этническая идентичность? Почему вы не просто пост-советская казахстанка, а именно уйгурка? Всегда ли связь с уйгурской нацией была для вас так важна?

Для меня это очень странный вопрос. :)

Меня родила уйгурка, которую родила уйгурка, которую тоже родила уйгурка и так далее. Как я могу не вкладывать значимость в свою идентичность? Это то, кто я есть, и с этим так или иначе связан почти каждый аспект в моей жизни. С возрастом я понимаю, что если человек не знает свою историю, происхождение и боль своего народа, то ему будет очень тяжело понять себя и то, кто он есть на самом деле.

Для меня эта связь была всегда, с самого детства. Мой дедушка и вся семья очень повлияли на это. В нашем доме не было ни завтрака, где мы не говорили бы о нашем народе и о том, что с ним происходит.

У нас очень древняя история, красивый язык и богатая культура. На мой взгляд, осознание своей идентичности в особенности важно для уйгуров, так как нас и нашу культуру стирают с лица земли. Не зная своей этноидентичности, мы не сможем передать её сквозь поколения и очень рискуем ее потерять. Уйгурка — это то, кто я есть, и я очень горжусь этим.

War on terror made in China

Последние несколько лет уйгуры стали печально известны на весь мир. С 2018-го года, а то и раньше, начали появляться многочисленные сообщения о том, что сотни тысяч этнических мусульман Синьцзян-Уйгурского автономного района Северо-Западной части Китая содержатся без суда и следствия в «лагерях перевоспитания», которые в какой-то момент правительство Китая даже перестало скрывать. Как, впрочем, и их коллеги. Многие страны мира, от Боснии и Герцеговины до США, и международные правозащитные организации выражают крайнюю озабоченность правами этнических меньшинств в Китае. Однако, несмотря на многочисленные доказательства похищений людей, насильственной ассимиляции, пыток, использования рабского труда и стерилизации женщин, жестокие преследования населения продолжаются.

Но это всё статистика и образы, а кто такие настоящие, живые и способные говорить уйғурларУйгурское самоназвание, написанное кириллицей.? Именно на этот вопрос отвечает вышедшая в 2022 году в Москве в издательстве «Напильник» книга известного антифашиста и художника Ильи Фальковского «По следам Бурхана Шахиди или Синьцзян 50 лет спустя». Я расскажу о том, почему она является предельно важной в контексте деколониального поворота, а также из лучших введений в «уйгурский вопрос» не только для россиян, но и для всей Центральной Азии.

Антифашизм везде

Илья Фальковский — это человек, на чьих книгах росли многие современные антифашисты. Участник творческого объединения антисистемных художников и музыкантов ПГ, автор телеграм-канала про современный Китай «Капитан Фалькас» и писатель. В 2011-м году он бежал из Москвы в Китай вследствие давления со стороны ФСБ, а в 2015-м году его книга, написанная совместно с журналистом Александром Литым, пишущем о молодёжном экстремизме, была включена в федеральный список «экстремистских» материалов. Эта книга называется «Ударные отряды против Путина» и представляет собой сборник биографий современных террористов самого разного толка: от «ваххабитов» и русских нацистов до «приморских партизан».

DOXA поговорила с российским анархистом, вооющим за Украину

«К идейным добровольцам или людям с меркантильной мотивацией на стороне Путина у меня особой жалости нет»

Как анархист из России воюет на стороне Украины

Антон Дуанель

Почему же теперь он пишет про уйгуров? С его слов, это продолжение прежней работы в новом контексте: ещё в России Фальковский интересовался темой национализма доминирующей группы по отношению к миноритарным. Тогда же он написал книгу «Незаметные убийства» про убийства мигрантов, о которых не делают больших репортажей на федеральных каналах. Так что после бегства в Китай его заинтересовала тема национализма ханьцев (коренной народ Китая) по отношению к национальным меньшинствам, соседям по территории. Тем более разного рода слухи про уйгуров ходили очень давно. Но как в Москве (до сих пор) сложно представить образ жизни людей на Северном Кавказе, так и в других провинциях Китая рассказы об уйгурах кажутся слухами, ведь даже полицейские «улыбчивые, добрые». Поэтому Илья решил исследовать тему самостоятельно. И начал он, как ни странно, с Татарстана.

Тюрки России, Казахстана и Китая

Как Казань связана с Синьцзяном? Во-первых, до того как граница между СССР и Китаем была окончательно закреплена (по воспоминаниям родственников, до 60-х они могли без проблем и КПП ездить в Синьцзян из Алматы и обратно), тюрко-исламский мир был гораздо более связан внутри себя. Во-вторых, первый губернатор Синьцзяна, Бурхан Шахиди, был уроженцем Казани. Его несколько авантюрная жизнь, по утверждению Фальковского, стала поводом для написания текста. В каком-то смысле сама эта книга — история о том, как огромный регион с тысячелетней историей оказался «в руках карьериста». В-третьих, есть ещё и большая драматургическая важность в том, чтобы начать разговор об уйгурах с российским читателем — с татар. С травелога в Татарстан и монологов местных о своей жизни. Чтобы на знакомых людях и культуре показать похожих на татар людей, которым сильно не повезло. Но об этом чуть позже.

«Пока я летел в самолёте из Китая в Москву, а затем в Казань, в голову лезли тягостные размышления. Казань. Волга. Сердцевина России. Но что нам известно о татарах и их культуре? Почти ничего. Татары учат имена русских поэтов. Пушкин, Лермонтов. Наше всё. Но не помню, чтобы в школе мы проходили имя хоть одного татарского поэта. А ведь татары — это второй по величине этнос России», — пишет Фальковский.

Он не поучает, не наставляет, а задаёт очевидный вопрос: что мы (как «русские») действительно знаем о тех людях, с которыми живём на одной территории?

На контрасте с тогда (в 2019-м году) спокойной татарской деревней, в которой вырос первый губернатор Синьцзяна, ещё сильнее очевиден ужас и плохо скрываемый террор в Синьцзяне.

После Татарстана Илья направляется в Казахстан, где живёт самая большая уйгурская диаспора в миреТак случилось не только благодаря географической близости с Китаем и тому, что границы между СССР и Китаем долгое время были условными, но и благодаря Российской империи (см. Илийский султанат и Договор об Илийском крае).. Там он берёт шестнадцать интервью с самыми разными людьми: это и лидеры общин, и бывшие имамы («священники»), и потомки важных деятелей прошлого, и художники, и учителя. Именно в этой, по моему мнению, самой важной части книги происходит маленькое чудо, которое меня как представительницу культуры поразило до глубины души. Фальковский невероятно педантично придерживается одного из главных деколониальных принципов: «You don’t need to be a voice for the voiceless. Just pass the mic» (Тебе не нужно становится голосом безголосых. Просто передай микрофонВысказывание докторки Su’ad Abdul Khabeer). В чём же эта педантичность выражена? В том, что голоса уйгурской диаспоры Казахстана показаны настолько широко, насколько это возможно за одну книгу.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Ярлик уйғурлар«Местные уйгуры» — самоназвание уйгуро_к из стран пост-СССР.

«Местные», «постсоветские» или же «казахстанские» уйгуры — своеобразная община. Мы, скажем так, вечно не те с точки зрения грамотных политических наций. Мы недостаточно уйгуры, недостаточно казахи, недостаточно русские, недостаточно мусульмане. Судя по рассказам взрослых, что выросли в СССР, мы были достаточно советскими, потому что были образцовыми новыми людьми — без дома и улицы. Нашей Родиной был Советский Союз, то есть абстракция и пустота. Не поймите меня неправильно: я не верю в абсолютную ценность обладания «своим» национальным государством, но когда все вокруг его имеют, то ты чувствуешь себя существом, живущим на родной земле на птичьих правах. Почему же мы такие?

По-казахски большинство уйгуров говорят так же средне, как и все остальные этносы в стране: это связано с политикой русификации, но также и с тем, что с территории России (и не только) в Казахстан массово депортировали десятки различных этносов, и в итоге русский стал нашим лингва-франка, который прижился настолько, что по-своему стал своим. Так случилось и в моей семье, которая несильно встроена в диаспору и уже много лет живёт в городе. Плюсы этого очевидны: у них были деньги на такое образование, чтобы я писала текст в DOXA, а минусы очевидны чуть меньше.

Если ты городская уйгурка, то есть большой шанс, что тебя не отдадут в уйгурскую школу, потому что тебе не нужен язык людей без страны

Я не раз слышала это не только от шовинистов в интернете, но и от своих родственников, которые в основном ходили в русскоязычные школы, а поэтому уйгурский знают только на разговорном уровне. А если они и умеют на нем писать — максимум кириллицей или латиницей. При этом большая часть уйгуров в Синьцзяне и вообще в мире все ещё пишет арабской графикой, учить которую у уйгуров в Казахстане нет ни возможностей, ни, часто, желания. Большая часть известных в мире уйгуров — синьцзянские. Это кажется логичным, ведь их гораздо больше, однако уйгуры из Казахстана, казалось бы, должны быть более подвижны и мобильны: им никто не мешает учиться. Кроме общей бедности, конечно.

Что ещё создаёт чувство некоторой ущербности, когда ты растёшь уйгур_кой? Последствия советской национальной политики. Как писала журналистка Надежда Кеворкова:

«Советская власть запретила арабский язык сам по себе, изъяла его из обращения, объявив говоривших и писавших на нем мусульман неграмотными.

Им создали большую литературу на своих языках, перевели письменность с арабского на латиницу, потом с латиницы на кириллицу — и раздробили единое мусульманское море на множество племен, не только не понимающих друг друга, но прямо враждебных друг к другу».

Но в книге Фальковского происходит то самое чудо, о котором я писала выше — чудо демократичного построения национального нарратива. Там, где Фальковский приводит полный текст монолога Касыма Масими и относится к нему понимающе.

Кто такой Касым Масими, и почему это важно? Это бывший чекистЧекист — сотрудник Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ЧК)., а нынче популярный историк-самоучка, чьи книги полны лженаучных гипотез о том, что все произошли от уйгуров — от дунган и узбеков до русских. Будь моя воля, я бы даже с ним не говорила, зачем? Выставлять уйгуров как отсталых, не понимающих элементарной истории? Однако Фальковский так не сделал — он вставил в свою книгу пятнадцатистраничный монолог уйгурской конспирологии и объяснил, зачем: «У бедных уйгуров не осталось ни страны, ни земли. А послушаешь его, выходит, что уйгуры — самый главный народ. Весь мир от них произошел. Это тешит уйгурское самолюбие».

В своей рецензии на «По следам Бурхана Шахиди» Эдуард Лукоянов верно отмечает, что одна из возникающих при прочтении книги мыслей — это истина, которой стоит стать прописной, о том, что национальное никогда не будет превалировать над социальным и вокруг одной только национальной идентичности никогда не выстроить нерушимую цепь солидарности.

Больше по теме национальных идентичностей

Как бурят сделали ответственными за войну в Украине

Интервью с Марией Вьюшковой, аналитиком фонда «Свободная Бурятия»

амрак хачикян

Почему же я в самом начале эссе назвала книгу Фальковского одним из лучших введений в «уйгурский вопрос» не только для россиян, но и для всей Центральной Азии? Потому что это предельно демократическая книга, в которой есть место для кардинально разных опытов и мыслей о том, что составляет уйгурскую нацию, и я часто узнавала и себя, и своих родственников, и своих друзей-уйгуров. Фальковский достаточно чужак для того, чтобы задавать вопросы почти напрямую, а уйгуры ему могут рассказать о том, о чём они молчат рассказывать своим. Но почему уйгуры в Казахстане вообще молчат, почему я пишу под псевдонимом?

Всё просто: во-первых, грешно жаловаться на шовинизм в Казахстане или Узбекистане, когда в соседнем Китае уйгуров сажают ни за что на несколько лет, а также когда вас так много, что всем некуда репатриироваться.

Во-вторых, если ты слишком громкий уйгур, как мне не раз говорили представители нашей диаспоры, то вначале тебя попросят замолчать «свои» же 

Потому что мы здесь на птичьих правах и нам надо помалкивать. В-третьих, если у тебя есть родственники в Китае, то у них будут проблемы. В-четвёртых, если родственников нет, то придут за тобой уже казахстанские спецслужбы: не потому что они уйгурофобы, а потому что у них есть множество письменных и устных договорённостей с Китаем, о которых мне много раз рассказывали уйгуры, работающие в государственных структурах. Не могу осуждать за это Родину, когда мы маленькая страна в окружении двух диктаторов.

Подытоживая, единственное критическое замечание, которое я могу сделать в отношении той части книги Фальковского, которая связана с Казахстаном, — он постоянно пишет «Алма-Ата». Это колониальное, устаревшее и неточное нынче название, да и просто кринжовое. Мы уже двадцать лет говорим и пишем «Алматы». В остальном — моя глубочайшая признательность.

Концлагерь под открытым небом

Дальше в книге идёт травелог Фальковского по Синьцзяну образца 2019-го. Как сказал ему один уйгур, «Ты всё увидишь там сам». Он действительно увидел: древние города; бесконечные блокпосты; постоянно следящие за всеми полицейские; местные, что во всех чужаках видят китайских чекистов из-за обоснованной паранойи.

Я приведу только один отрывок из книги в качестве примера. Он вам может показаться синофобскойНеприязнь, страх и ненависть к Китаю, китайцам и всему китайскому. пропагандой, но я напоминаю, что Фальковский — убеждённый антифашист-интернационалист, женатый на китаянке, а сам Китай — его второй дом.

Я подумал, что правду, наверное, рассказывал Садриддин… Племянника его жены посадили на три года — только за то, что у него в телефоне нашли фотографию мечети. Словоохотливая хозяйка, принеся нам по лагману, уселась к нам за столик поболтать. Я не выдержал и рассказал про происшествие [полицейские заставили удалить фотографии мечети]:

— Почему нельзя фотографировать мечеть?

— Я не смею говорить об этом, — сказала хозяйка и прекратила разговор.

А к лагманхане подъехала машина, из нее вышли четыре крепыша-китайца со стрижками бобриком и массивными шеями. Они уселись за ближайший к нам столик — при таком соседстве и не побеседуешь.

— Вы русские? — спросил один из них, услышав нашу речь. — Я учил русский язык в Урумчи.

Остальные не проявили к этому никакого интереса и продолжали сидеть с такими же мрачными лицами в ожидании блюд. Один лишь неожиданно обнажил живот и похлопал себя по нему. «Вот они, новые хозяева жизни, развалились напротив входа в древний уйгурский кяризИрригационная система, сеть подземных ходов, которой примерно восемьсот лет.», — подумалось мне.

Заключение

Подытоживая, эта книга действительно многое добавляет в репрезентацию уйгуров в СМИ, но это всё ещё капля в высохшем водоёме. Недостаток репрезентации меня бы мало волновал в иной реальности, но не в ситуации продолжающегося годами геноцида, когда любое упоминание того, что уйгуры существуют и они совсем рядом, многого стоит. Coldplay не исполняли песню вместе с уйгуркой-мигранткой так же, как с иранкой. За последние десять лет уйгуры, которые пытались нарушить запрет — бежать без паспорта или с поддельными документами подальше от концлагеря под открытым небом — и пересечь границу, к примеру, в Камбоджу, Вьетнам, Египет, Таджикистан, Казахстан, Дубай, Саудовскую Аравию, были депортированы обратно в Китай.

В марте 2022-го года была опубликована заметка беженца из Синьцзяна под псевдонимом Kok Bayraq с красноречивым и почти провокационным заголовком: «Почему уйгуры завидуют украинцам?». Потому что одни в глазах мировой общественности, хвала АллахуЭто не сарказм, а то ещё подумаете., — борцы за свободу (чеченцам и палестинцам, как вы помните, так не повезло). Другие — террористы и сепаратисты, которым не будут поставлять «байрактары». К счастью, его слова не оказались пророческими, но они весьма показательны: "Если бы у уйгуров в Восточном Туркестане когда-либо была возможность сказать что-то украинцам, это наверняка было бы что-то вроде: "Удачливые украинцы! Даже если половина из вас будет убита, не сдавайтесь. В противном случае всем вам грозит смерть, как и нам"".

В другой своей заметке Kok Bayraq рассказывает о молодом уйгуре, сыне правозащитника и беженца в Швеции, который поехал в Украину волонтёром. Когда у героя заметки Кавсара спросили, в чём разница между украинцами и уйгурами, он ответил:

Принципиальная разница в том, что у них [украинцев] есть шанс с честью умереть на войне, что несравнимо с положением миллионов уйгуров, исчезающих и содержащихся в тюрьмах и трудовых лагерях

Что же нам остаётся? Конечно, не молчать — пускай звенит струна и в даль мотив несёт о моём бедном, но когда-то героическом народе. Если вы в Европе, Турции или Америке, то узнайте, где в вашем городе есть уйгурская диаспора, и свяжитесь с ней. Хотя бы дайте им понять, что они не одни в этом мире.