Если вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
Другие новости
показать ещеЕсли вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
12 декабря 2015 года в Париже, на 21-й Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата, был заключен первый в истории универсальный договор по борьбе с изменением климата. В 19:30 председатель конференции Лоран Фабиус ударом молотка в форме зеленого листа символически закрепил согласие почти двухсот стран действовать сообща против глобального потепления.
Парижское соглашение задумывалось как единая рамка для международной климатической политики. Подписавшие его государства взяли на себя обязательство удержать рост глобальной температуры «значительно ниже 2 °C» и одновременно «продолжать усилия», чтобы ограничить его уровнем 1,5 °C. В тот момент это воспринималось как последняя возможность изменить опасную траекторию: планета уже уверенно двигалась к сценарию потепления примерно на 4 °C к концу XXI века. «Наша ответственность историческая, потому что мы — первое поколение, которое по-настоящему осознает масштаб проблемы, но мы также — последнее поколение, которое еще может действовать», — заявил Лоран Фабиус, подчеркивая срочность стоящей задачи.
Ключевым механизмом Парижского соглашения стала система национально определяемых вкладов. Каждые пять лет государства обязались представлять в ООН собственные дорожные карты по сокращению выбросов парниковых газов и со временем усиливать их. Предполагалось, что даже без жестких санкций эта логика постепенного повышения амбиций создаст эффект нарастающего давления, сделает климатическую политику сопоставимой и измеримой и шаг за шагом выведет мир на траекторию, совместимую с целями в 1,5–2 °C.
Спустя десять лет Парижское соглашение действительно изменило климатическую архитектуру, но не привело к результатам, сопоставимым с заявленными целями. Темпы роста выбросов замедлились, однако глобальный перегрев продолжает усиливаться. Если в 2000–2011 годах выбросы диоксида углерода, связанные с ископаемым топливом, росли примерно на 3% в год, то в последнее десятилетие — около 1% ежегодно. «Это прогресс, — отмечает Орельен Риб из Météo France, — но глобальное потепление, вызванное деятельностью человека, продолжает расти и в 2024 году достигло плюс 1,36 °C в среднем по планете», приблизив мир к порогу 1,5 °C, зафиксированному Парижским соглашением.
Всемирная метеорологическая организация зафиксировала рекордную концентрацию диоксида углерода в атмосфере и самый высокий годовой прирост с начала измерений в 1957 году. 2024 год стал первым, когда отметка 1,5 °C по сравнению с доиндустриальным периодом была фактически превышена. При этом Герхард Криннер, научный сотрудник Института геонаук окружающей среды Национального центра научных исследований Франции, в разговоре с Mediapart подчеркивает: «Объективно мы не можем знать, улучшило ли Парижское соглашение глобальную климатическую ситуацию. Теоретически нам понадобились бы две планеты, чтобы сравнить, где мы оказались бы с этим международным механизмом и без него. Мы действительно видим признаки стабилизации выбросов, однако концентрация диоксида углерода в атмосфере продолжает расти, и это означает, что мы все еще очень далеки от остановки нынешнего потепления».
На уровне обязательств прогресс остается ограниченным. Вместо сценария потепления на 4 °C мир сегодня движется к диапазону 2,3–2,5 °C к 2100 году. Это заметное улучшение по сравнению с прежними прогнозами, однако, как предупреждает Программа ООН по окружающей среде, его все еще недостаточно, чтобы предотвратить резкий рост климатических рисков и ущерба. Система национально определяемых вкладов помогла многим государствам сформулировать цели по сокращению выбросов, но теперь в эти планы все чаще приходится встраивать меры адаптации: последствия потепления перестают быть абстрактным будущим и становятся устойчивой частью настоящего.
После 2015 года возобновляемая энергетика действительно пережила бурный рост, однако он так и не был подкреплен сопоставимым сворачиванием ископаемого сектора. Несмотря на резкое удешевление солнечных панелей и ветряных установок, а также рост доли электромобилей, уголь, нефть и газ по-прежнему обеспечивают около 90% мировых выбросов диоксида углерода. По всему миру продолжают утверждаться тысячи новых нефтегазовых и угольных проектов. Консенсусный характер климатических переговоров позволяет нефтедобывающим государствам блокировать продвижение, энергетические траектории стран все сильнее расходятся, финансовая поддержка стран глобального Юга остается явно недостаточной. В результате Парижское соглашение спустя десять лет предстает одновременно как важное достижение и как предел того, на что сегодня способна существующая международная климатическая политика.
В разговоре с DOXA Виталий Серветник из Эколого-кризисной группы отмечает: «Здесь сложно сказать однозначно — провал это или не провал. Потому что, с одной стороны, за десять лет Парижского соглашения — или даже больше, если смотреть от Киотского протоколаКиотский протокол — международное соглашение 1997 года, впервые обязавшее развитые страны сокращать выбросы парниковых газов, но без участия большинства крупных стран-загрязнителей., — мы не достигли тех целей, которые ставились: необходимых сокращений выбросов и удержания потепления в пределах двух или полутора градусов».
При этом он подчеркивает, что климатический кризис нельзя сравнивать с другими экологическими проблемами прошлого: «Климатический кризис — это настолько масштабное явление в истории современной цивилизации, что он требует не просто поправить какое-то отдельное действие. Это не ситуация, как с озоновой дырой, когда удалось договориться об ограничении конкретной человеческой деятельности. Здесь речь идет о фундаментальной перестройке экономики и крупнейших индустрий».
Одновременно Серветник считает ошибочным утверждение, что за десять лет «не было достигнуто вообще ничего»: «Мы видим, что в рамках Парижского соглашения из года в год появляются новые формулировки — про климатическую справедливость, про дифференцированную ответственность между странами, которые в большей степени ответственны за кризис, и теми, кто в меньшей степени ответственен и хуже подготовлен к адаптации». При этом он подчеркивает: «Быть подписантом — не значит что-то реально делать. В случае России это особенно хорошо видно: страна является подписантом Парижского соглашения, но ее энергетические стратегии прямо говорят о планах не сокращать, а наращивать выбросы, увеличивать добычу угля, нефти и газа и их использование в энергетике».
Виктория Мызникова, исследовательница в области экологической экономики, отмечает, что главный эффект Парижского соглашения сегодня виден прежде всего в динамике выбросов: «Рост антропогенных выбросов удалось хоть и не остановить, но радикально замедлить. Планы, правда, были в том, чтобы перейти к снижению, и вот с этим пока не очень». По ее словам, ключевым препятствием остается сопротивление крупнейших нефтегазовых компаний и государств — крупнейших стран-загрязнительниц. Существенную роль играют и государственные решения: «Поддержка нефтегазовой и угольной индустрий со стороны правительств — не только России и стран ОПЕК+, но и США при Байдене и Норвегии — безусловно, препятствует сворачиванию этих отраслей».
Экспертка также обращает внимание на практики, которые замедляют «зеленый переход»: «По-прежнему очень много ресурсов тратится на меры, фактически тормозящие переход, — например, на углеродные оффсетыУглеродные оффсеты — это механизмы, позволяющие компаниям или государствам компенсировать свои выбросы парниковых газов за счет финансирования проектов по их сокращению или поглощению в других местах, например посадки лесов или «зеленых» технологий.. Россия, в том числе, продвигает их как решение в рамках подхода “технологической нейтральности”, заявленного в климатической стратегии 2023 года». Среди наиболее тревожных тенденций она выделяет запуск опасных климатических обратных связей и деприоритизацию климатической повестки на фоне других кризисов, подчеркивая: «Мы должны быстро снижать выбросы, а по факту только-только вышли на условное плато и уже провалили амбициозную цель по удержанию потепления в пределах 1,5 °C».