«В тот день смирился, что мы с братом, скорее всего, остались сиротами»

Я рос как нормальный ребенок: были мама, папа, потом появился младший братик, для которого я стал нянькой. Типичная очень бедная «русская» семейка: родители много работают, а старшие дети ухаживают за младшими. Мама торговала на рынке, а отец был электромонтером на железной дороге. Одно время мы жили в общаге, потом бабушка по маминой линии нам купила квартиру. Денег не было совсем, поэтому пользовались электричеством соседей, они по доброте душевной поделились розеткой. Мы жили в Иловайске, маленький город, но в историю войдет: в 2014 году там был «Иловайский котел».

У отца даже была высокая квалификация, с этим частично связано, почему он не любит Украину, и наша семья разошлась на два фронта. До войны у него зарплата была пять тысяч гривен — это очень мало. Во время волнений на Майдане зарплата упала до трех с половиной, а после начала конфликта ее задерживали на три-четыре месяца. Потом в рублях платили семь с половиной тысяч рублей, затем десять и подняли до пятнадцати. Когда батя подсуетился и стал выезжать на вахту в России, то мы наконец-то зажили и попробовали черную икру.

Я учился в украинской школе и ходил в русские классы. Родители почему-то решили, что мне надо еще и русский язык знать. Дома тоже на русском они говорят, большинство моих знакомых еще до 2014-го тоже на русском болтали.

Я всегда говорил на русском языке, но считаю себя украинцем: у меня украинский паспорт и документы. С этничностью все сложно. Мой дедушка — наполовину болгарин и наполовину украинец, одна бабушка — украинка, а другая — гречанка-украинка.

Ни мать, ни отец не одевали меня в сарафанчик и не напрягали словами «Ты же девочка!». Все игрушки были благодаря младшему брату, а куклы меня особо не интересовали. Во дворе мы и с мальчиками, и с девочками играли в футбол, халабудыЗдесь выражение «играть в халабуды» означает строительство самодельного домика (халабуды) из подручных средств, например, из подушек, одеял и простыней., казаков-разбойников. Недавно вспоминал детство и понял, что когда играли в «зоопарк», то я отыгрывал самцов-мужей. Уже тогда что-то знал. Помню, бабушка мне купила на базаре куклу в стиле Кена с настоящими волосами. Конечно, он (я) перетрахал всех Барби на районе.

В садике у меня было две жены, мы даже церемонию проводили. Многоженство в Украине запрещено Конституцией, но девочек все устраивало. У нас был такой закон: если хочешь с кем-то играть, то вы должны пожениться. У нас и мальчики женились друг на друге, и девочки. В садике была Европа.

На самом деле, детство было классное. В меня стреляли солью, я воровал кукурузу, жарил картошку, бросал в костер шифер.

Главное о блокаторах пубертата

Блокаторы пубертата. Зачем они трансгендерным детям?

Вся правда — страшная и не очень

ева

«Я пытался быть девочкой-девочкой, но уже понимал, что мне пиздец некомфортно»: перемены

Во время пубертата началась жесть, у всех стрельнули гормоны. Я растолстел, был прям жирный, весил 82 килограмма при росте 165 сантиметров. В школе меня не буллили, хотя я собрал идеальное комбо: смотрел аниме, был полненьким и «странным». Люди у нас были очень гомофобные. У тебя голубые глаза — ты гей. Носишь очки с «неправильной» оправой — ты гей. Не выглядишь как обезьяна — ты гей.

Помню, как старшеклассницы меня немного подтравливали, потому что я не носил лифчик, а грудь уже формировалась. Да какая грудь… Набухли два соска и чуть-чуть выпирали. Пришел к маме с истерикой и сказал: «Мать, нужен лифчик, пиздец!». Она, наверно, глядела на меня и думала: «Какой тебе лифчик». Мы выбрали очень красивый: леопардовый с рюшечками, как у шлюхи. Мне тогда было десять лет, через четыре года я впервые задумался, что надо «поменять пол»Эрен использует некорректное выражение, в разговоре о транс-идентичности выражение «сменить пол» указывает на врожденные половые органы, как на основной элемент самоидентификации человека. На деле транс-человек может никак не менять свою внешность и не совершать операцию..

В 15–16 лет я еще пытался быть «девочкой-девочкой», чтобы не расстраивать маму и папу, но уже понимал, что мне пиздец некомфортно. Я знал, что трансгендерность существует, погуглил и продолжил жизнь нефора. Это был 2013 год, везде культура эмо прошла, а до нас она только докатилась.

В школе было две влюбленности в четвертом классе, дай бог две недели провели вместе. Сейчас меня не привлекают люди с пенисами, но раньше я всегда встречался с парнями и отрицал в себе трансгендерность. В восьмом классе был мальчик, на морду симпатичный. Он мне нравился только как человек, но тогда я дружескую симпатию принял за романтическую. После поцелуя вернулся домой в истерике. Рыдал всю ночь, наутро проснулся опухшим. Наверно, это была защитная реакция психики, потому что я был и как бы рад, и не мог понять, почему плачу. Похожее было в институте: он снова меня поцеловал, а я приехал в общагу и заплакал.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

«Прилетело так, что наша многоэтажка пошатнулась»: война в Украине

Мне было 14 лет, когда началась война, я тогда заканчивал школу. Мы всей семьей застали момент, когда в город пришли. Узнали, что в Киеве произошел Евромайдан, тогда же пошла пропаганда, якобы Украина вступит в НАТО, отдаст Донбасс под военные базы, здесь будет безжизненная земля, а нас уничтожат.

У нас всегда было, что «западенцы»Западные украинцы. — это крутые ребята, пьют «латешечки»Кофе Латте., живут в культурных городах, к ним приезжают иностранцы, они ближе к Европе. А наша восточная часть — рабочая сила, у нас дохуя полезных ископаемых, Донбасс и Луганск — большие поставщики угля и газа. Был стереотип: «Мы пашем, эти пляшут». Поэтому люди, особенно старшее поколение, быстро поверили, что наши территории отдадут иностранцам. Как только проскользнули слухи о вооруженном вторжении, кто-то сказал, что Россия придет и поможет. Я же был мелким писюном и думал, куда переехать: в Киев или Москву. Донецк тоже представлял какие-то перспективы, но надежды «канули в Лету».

Бои были в Угледаре, Марьинке и Мариуполе, еще города Дебальцево и Енакиево приняли первый удар, когда столкнулись украинцы и непонятно кто. Я не знал, что у «ДНР» не было своей армии, что это были переодетые наемники. Они называли бордюр «поребриком», я такого слова не слышал никогда. Когда с братом переходили границу, они нас просили «зайти за поребрик» — а я тупил и не понимал. В Донбассе есть свои слова, типа «пайта»Худи с капюшоном., «тремпель»Вешалка. и «судочек»Контейнер для еды., но не «поребрик».

Мы думали, что нас обойдет, но через неделю в ночи услышали звук грома, а молнии не было. Через пару секунд залетел отец в одних трусах и велел спускаться в подвал. Я раздуплиться не успел, как упал второй снаряд в ставокПруд. в километрах трех. Прилетело настолько, что наша многоэтажка пошатнулась. Бежали в панике, я захватил ноутбук и попугая — самое ценное, что тогда было. Мать орала: «Оставь эту птицу ебаную». А я ей: «Нет, это Гоша!». Мы пердолили в подвал, потому что слышали на улице от знакомых и друзей инструкции: «Если будет бомбежка, идите в подвал», а там ничего не оборудовано. Пришли соседи, тоже в ахуе. Потом отрубился свет, мы сидели там до рассвета. Темно, сыро, душно, страшно — я очень переживал за Гошу, ему было совсем не в кайф. Сначала шушукались, затем была тишина, молча ждали, непонятно чего и кого, но ждали.

Последствия войны в Украине

Чем грозит экологическая катастрофа в Украине?

Рассказываем за 12 минут — про масло, дельфинов и последствия всех войн

Видео-отдел DOXA

В первый день было лишь два выстрела, на второй увидели солдат, проезжавших на БТР. Появился слух, что нужно собираться, будет пизда. Некоторые люди сразу «подсуетились», брали за дорогу в Донецк 300 гривенПримерно 900 рублей за 40 минут дороги.. На автобусе тот же путь стоил 15 гривен. Родители отправили меня с братом к бабушке в Угледар: нашелся человек, который прямо до двери довез. Блокпосты еще не установили, поэтому проблем с переездом особо не было.

Через месяц все пошло по пизде. Бабушка звонила родителям, они не отвечали. Она ни во что меня не посвящала, очень добрая, молчит, даже если у нее скачет давление. Сам выкупил, что что-то не так — обычно она передавала привет, рассказывала разное, а тут ничего. Я по природе меланхоличен, и в тот день смирился, что мы, скорее всего, остались сиротами, и после школы придется пойти работать, чтобы младшего прокормить. С горя не пил и наркотики не употреблял. У меня дядя умер от алкоголя, поэтому нет.

Родители все-таки вышли на связь. После трех месяцев с начала оккупации и двух месяцев тишины они приехали, прошли через блокпосты. Это была осень 2014-го, может быть ранняя зима: точно помню, потому что как «ванилька» пил чай, смотрел на падающие листочки и грустил. Был тотальный пиздец. Они очень сильно похудели, выглядели плохо. У папы появилась седина и залысины, а на лице — шрамы. Мама, воспитанная бабушкой, ни о чем не распространялась, а отец пригубил, и мы поговорили.

В первом подъезде нашего дома был большой подвал; там все оборудовали, сделали кровати и даже костер разводили на выходе. С того дня как я с братом уехал, им периодически отключали электричество. Еду быстро съели, гуманитарную помощь привозили, но было страшно выйти на поверхность из-за боев, а до ближайшего колодца идти 15 минут. Отец ночью как-то хотел выбраться за водой, мама проснулась, что-то почувствовала и его за шкирку обратно затащила в подвал — в тот же момент перед домом разорвался снаряд, дверь выбило, осколки изрезали лица. Они видели трупы и как людей убивали тоже. Военные с обеих сторон вели себя отвратительно: две армии по очереди захватывали город. Так Иловайск превратился в «котел».

«В Донецке меня один раз схватили, посадили в "бобик"»: жизнь в «ДНР»

После возвращения родителей передо мной встало два пути: я заканчиваю школу в Угледаре и получаю украинский сертификат, либо обратно еду и получаю хуй знает что, с которым смогу поступить в местные институты. Нас кормили надеждами, что мы можем податься в любой украинский вуз, а я в итоге захотел поближе к дому.

Уже тогда понимал, что не нужно было возвращаться в Донбасс, но все проебал.

Мы вернулись в Иловайск, я доучился. Нам повезло с домом: он кирпичный, принял на себя четыре удара, от них всего четыре большие трещины пошли — без него панелька рядом бы сложилась. Дом все еще стоит: не аварийный, только зимой холоднее.

Город покоцало знатно. Все эти восемь лет до 2022-го года нас понемногу бомбили, мы научились по звуку определять, чья ракета летит, и публиковали в чате знак плюса, если прилет, и минуса, если отлет. Из близких и знакомых никто не погиб, только сосед по дому, даже не помню его имени. Нам еще повезло: соседний Угледар много раз переходил из рук в руки, сейчас стерт с лица Земли. Там как раз жила моя бабушка.

Сильнее всего бесил комендантский час: после одиннадцати вечера до четырех утра. Общественный транспорт останавливался в восемь вечера, магазины и рестораны закрывались в то же время, а я только просыпался — веду ночной образ жизни. До сих пор, уже живя в Германии, если иду поздно куда-то, очко сжимается, успокаиваю себя. Недавно как-то курил в два часа ночи на балконе, увидел парней на великах и подумал: «Вы что, долбоебы? Если патруль схватит — вам пиздец!». В Донецке меня одни раз схватили, посадили в «бобик»Полицейская машина марки УАЗ., в участке выделили отдельную комнату как «девочке». «Обкатали»Сняли отпечатки пальцев. пальчики, допросили, мой ответ был простой: «Пиво вышел купить», я был в тапках и домашней одежде. Полицейские иногда доебывались за внешность, а я им плел, что ударился в спорт и принимаю стероиды. Они говорили: «Не страдай хуйней, мужчины любят слабых, воздушных девочек».

«В конце второго курса допер, что, оказывается, можно принимать гормоны»: поиски себя

В шестнадцать лет закончил 11 класс и в семнадцать переехал в Донецк. Пытался поступить на дизайнера и архитектора, но пошел на дизайн архитектурной среды: прочитал слово «дизайн» и решил, что заебись. Я был в ахуе и не знал, чем заниматься вообще. Подруга хотела идти в МИСИСейчас называется ДонНАСА: Донецкая национальная академия строительства и архитектуры. и мы вместе пришли на экзамен. Нужно было нарисовать капитель и построить объект в пространстве — ее не взяли, а я прошел с 98 баллами.

На первом курсе универа я встретил М., он заинтересовал меня как косплеер, а оказался еще и транс-мужчиной. Когда М. поделился историей детства и самоощущениями, я увидел в нем себя и понял: «Вот оно!». Мне шестнадцать, волосы длинной до жопы, прихожу к маме и заявляю: «Я мужчина». Она в ответ предложила мне платье купить. Разговор всерьез не восприняла, хотя, может быть, в ее голове и проскочило что-то, она остро относилась к тому, что я таскаю мужскую одежду и выгляжу как бичухаНегативное название девушки, одевающейся в мужские вещи.. Нормально мы с ней так и не поговорили.

Сейчас смотрю на родителей и вижу, что они такие глупенькие и маленькие. Раньше они бегали, меня опекали, а теперь я им объясняю простейшие вещи, словно мы поменялись местами. Батя долго ничего не знал. Его как-то тогда не было в моей жизни: то в алкоголизм уходил, то на вахты ездил. В конце второго курса допер, что, оказывается, можно принимать гормоны. До этого только у меня была утяжка для груди с Aliexpress. Брату открылся на третьем курсе, он сказал: «Да мне поебать, хоть собакой будь». Я обрадовался, что хорошо воспитал пиздюка.

В VK-паблике, типа «Дай Винчик», только ЛГБТ-образца, предложил пост, что живу в Донецке и ищу людей для общения. Запись выложили через хуево-тутуево времени, я уже успел об этом забыть, а спустя полгода прилетела заявка в друзья от левого чела с нулем общих знакомых. Мы разговорились, и тут я: «Ты — транс?! Ебать!» Встретились, и он рассказал, где и как можно достать гормоны. В России ты проходишь комиссию24 июля Владимир Путин принял закон, усложняющий смену гендерного маркера в паспорте. Теперь человек обязан сделать операцию по «смене пола», раньше же человеку нужно было пройти медицинскую комиссию, обследования о психатра и психолога, а также гормональную терапию по назначению эндекринолога., тебе назначают эндокринолога, после анализа крови дают рецепт, с ним идешь к фармацевту и покупаешь что надо.

У нас в Донецке ты приходишь в особую, маленькую и захудалую аптеку, говоришь, что тестостерон нужен для деда, у него пися не стоит. Этот украинский тестостерон я колол раз в 21 день. Оказалось, что ампулу надо колоть раз в четыре дня, поэтому я только вредил организму. Все думали, что я болею: два-три дня после укола голос был низким, потом обратно поднимался. Я догадывался, что так быть не должно, в норме на третий месяц голос полностью садится, но в Донецке вообще не знали, что такое «трансгендерность», и доктора не ставили «диагноз». Нормальную справку я получил уже в Германии.

Тяжелый путь тран-женщины из Судана в Германию

«Я видела лежащие на земле худые тела и думала: “Бога нет в этой комнате, он нас оставил”»

История Софии Хуан — транс-женщины из Судана, выжившей в ливийской тюрьме для мигранто_к

Дмитрий Елагин

Позже нам завезли новый гормон: до этого были просто ампулы «Тестостерон H», а появился «Небидо», которым пользуется большинство. С ним все пошло хорошо: проступили волосы на лице, голос сел. Проблема в том, что я периодически ездил к родителям, но меня «спас» коронавирус. Соврал маме, что переболел очень тяжело, повредил связки. Она мне на это ответила: «Тебя и такую замуж возьмут». Помню, как мы отдыхали с родителями на море в Абхазии, у меня уже голос сел, плечи выросли, вес сбросил: плавал, и дети спросили, парень я или девка. Так я вылез из воды и сказал им: «Ты что, не видишь, блядь? Сиськи у меня!». А мальчик мне печально: «Я правда не понимаю».

Со второго курса я зажил своей жизнью, снял квартиру, так как хотел кошку завести, а в общежитии запрещали. Зарабатывал на все, рисуя фурриАнтропоморфные животные. на сайте Fur Affinity. Это были охренительные деньги, работал через менеджера, потому что не было возможности вывести деньги напрямую в Донецке. Сам за все платил, ампула гормонов на три месяца стоила шесть тысяч рублей, квартира — три тысячи в месяц, а получал восемь-девять тысяч в месяц. Потом устроился в кофейню, зарплата выросла до двадцать одной тысячи, я выбился в люди.

«Как показал этот мир — планов лучше не строить»: переезд в Германию

Учиться на архитектурном было очень тяжело, там я узнал, что такое галлюцинации из-за пятидневного недосыпа. Не жил, а пахал и зубрил, чтобы только не слететь со стипендии. С института я выпустился со степенью бакалавра в 2021-м и зарекся идти в магистратуру. Друг Ф. учился тогда в Мариуполе, в его вузе меня заинтересовала специальность реставратора иконы. Российская политика мне, мягко говоря не симпатизировала, поэтому решил после года отдыха поступать в Украину на высшее. 23 февраля 2022-го должен был в Мариуполь послать документы. Российский паспорт так и не получил. Чтобы приобрести российский паспорт жителю «ДНР», нужно было сначала обменять украинский паспорт на донецкий, а только потом на российский.

О жизни в «ДНР»

Как из «ДНР» «исчезли» мужчины, а женщинам пришлось грузить ящики на складе

«Когда нет мужчин, не так страшно садиться в машины к незнакомцам»

Никита Кучинский

До мая 2022-го пытался понять, что мне делать. У меня скопилось 30 тысяч рублей, на эти деньги я и выехал из Донецка. Билет до Польши через Россию вокруг Беларуси стоил 390 евро. Изначально я направлялся в Испанию, там был знакомый активист, обещавший помочь. В Германии планировал на неделю остановиться у Ю., в итоге она меня на месяц приютила. Мы с ней сдружились, целыми днями смотрели аниме, в том числе любимого «Цельнометаллического алхимика». Потом еще жил две недели у одних немцев, был шокирован их открытостью, они просто так впустили к себе в дом чужих людей. Потихонечку оформились с другом Г., на сайт дали типичное объявление, чтобы кто-то приютил. Так вышел с Г. на Франка, пробыл у него десять месяцев. Он учитель английского, ему 65 лет, выглядит на 40, мы до сих пор общаемся.

Сейчас родители знают о моей транс-идентичности, мама меня «деднеймит»«Деднейм» — это старое, часто данное при рождении имя, которое транс-персона решил:а больше не использовать., но использует местоимение «он». С батей представлял драму дикую, а он ответил, что толку истерику устраивать нет, главное — поддерживать общение.

Как показал этот мир — планов лучше не строить. Прежде всего хочу поменять украинские документы и сделать мастэктомию — уже следующим летом буду без груди жить. Хочу связать себя с творческой индустрией.

Еще очень хочу увидеть бабушку с дедушкой — уже старые они, у дедушки недавно метастазы нашли.