Как трансгендерные люди в России выступают против войны с Украиной

Игорь, трансгендерный человек из России, переписывался с Леной, своей подругой из Киева, в ночь с 23 на 24 февраля 2022 года. За день до этого Россия подписала договоры с «ЛДНР». Казалось, что тревога висит в воздухе, поэтому Игорь и Лена пытались успокоить друг друга, обсуждая возможные сценарии. И вдруг Лена написала: «Игорь, нас бомбят. Бомба упала рядом с моим домом». «Первая ночь войны прошла вот так», — резюмирует Игорь, не находя подходящих слов для описания тяжелых эмоций. На следующий день он вышел на антивоенный митинг вместе с другими людьми, которые надеялись, что смогут остановить начавшееся полномасштабное вторжение России в Украину. Игоря, как и многих других протестующих, жестоко «завинтили» на одном из митингов: «Нас били, заперли в автозаке и брызгали туда перцовкой».

О том, каково оказаться в спецприемнике, читайте в тексте

Взгляд из спецприёмника: ограничения и возможности

Коллективное эссе-воспоминание об опыте заключения в спецприёмнике «Сахарово»

миндаль

Игорь — агендер, небинарный трансмаскулинный человек, который и сегодня находится в России, поэтому мы не называем его настоящее имя и город, в котором он живет. Быть трансгендерным человеком здесь не очень просто, а риски насилия при столкновении с полицией и репрессивной системой особенно высоки. Все герои_ни этого текста понимают, что в случае преследования со стороны государства им придется тяжело. Но они, как и многие другие трансгендерные люди в России и за ее пределами, все равно участвуют в антивоенном движении и разными способами высказываются против российского империализма. Они не только выходят на митинги, но и собирают деньги на гуманитарную помощь Украине и ее защитни_цам, помогают эвакуироваться украин_кам, которые оказались в России вследствие депортации, а еще занимаются агитацией и информированием.

Мы, безусловно, не станем утверждать, что все трансгендерные люди в России выступают против войны и империалистической российской политики, потому что трансгендерность, к сожалению или к счастью, не определяет ценности человека. Транслюди, как и люди вообще, могут придерживаться любых политических взглядов и оказываться по разные стороны баррикад. К примеру, трансгендерная женщина Катерина Майерс успела получить звание капитана за 12 лет службы в ФСБ и, по ее собственным словам, планировала работать там и дальше ради пенсии, до 2024 года — помешала только травля со стороны колле_жанок, но не авторитарная политика государства и роль ФСБ в ней. По информации журналисто_к, Майерс занималась «аналитической работой по экстремистским и террористическим материалам в сети, а также с журналистами» — деятельность ФСБ в этой сфере тесно связана с российскими репрессиями последнего десятилетия. Другими примерами могут быть анонимные онлайн-сообщества: в твиттере, VK, Twitch и на других сайтах все чаще можно встретить людей, на аватарках которых изображена эмблема ЧВК Вагнер в цветах транс-флага. Анонимные пользователь_ницы, указывающие трансгендерную идентичность в описании профилей, порой участвуют в стримах, где собирают пожертвования для российской армии, и, хотя подтвердить или опровергнуть их идентичность не представляется возможным, мы считаем важным не идеализировать трансгендерных людей как противни_ц российского режима и войны по умолчанию.

Остаться, чтобы помочь другим уехать

После задержания и суда Игорь отсидел в спецприемнике 15 суток, а когда вышел, записался волонтером в инициативу, которая помогает оказавшимся в России украин_кам выбираться в безопасные для них страны. Некоторые люди, которые обращаются за такой помощью, были насильно вывезены в Россию с временно оккупированных украинских территорий российскими солдатами. Другие выехали сами, но вынужденно, спасая себе жизнь, потому что путь в Россию оказался единственным доступным маршрутом, позволяющим выбраться из-под обстрелов. При этом оставаться в стране, которая ежедневно убивает украин_ок, опасно, поэтому волонтер_ки помогают им найти транспорт, собрать деньги на билеты и необходимые в дороге вещи.

Игорь волонтерит там до сих пор. «Стараюсь не перерабатывать, — говорит он. — [Трачу] где-то по 8–10 часов в неделю». В организации он занят двумя задачами: во-первых, принимает и обрабатывает заявки украин_ок, которые обращаются за помощью; во-вторых, предоставляет временное жилье в своей квартире тем украин_кам, кому это необходимо:

«У меня есть возможность вписывать у себя людей, поэтому через нас периодически проходят семьи, которым нужно где-то пожить в ожидании билетов. Причем, когда я записывался как хост, я указал, что я трансгендер и что у нас транс- и ЛГБТ-френдли квартира. Поэтому к нам направляли в том числе украинских транслюдей, которые обращались в организацию за помощью: никто же не может гарантировать, что все люди из антивоенного движения не трансфобы. А у нас точно безопасно».

Некоторые российские чиновни_цы ответственны за депортацию детей из Украины

«Гаага так Гаага. Пожалуйста»

Профайлы чиновни_ц и активисто_к, которые депортируют украинских детей в Россию и Беларусь

Август

Игорь не единственный трансчеловек, который занят таким волонтерством. В эвакуации задействован еще один из наших информанто_к из России — мы называем его просто «С.». Накануне полномасштабного вторжения в Украину, когда еще только распространялись слухи о стягивающихся к границе российских войсках, С. вместе с друзьями начал расклеивать антивоенные листовки, а еще — оставлять в городе символы поддержки другим людям, настроенным против войны с Украиной. Например, однажды ночью он нарисовал украинский флаг «в неположенном месте» на улице. Через некоторое время С. тоже присоединился к организации, помогающей украин_кам уезжать в страны Евросоюза, но он не может рассказывать много о своих задачах из-за необходимости соблюдать осторожность. С. за тридцать, он небинарный и работает в медицинском учреждении. Ему повезло не сталкиваться с преследованием со стороны силовиков. А вот с предрассудками по поводу небинарности со стороны своих союзни_ц по волонтерскому и протестному движению, к сожалению, пришлось. Он комментирует это так:

«Ни помогающие, ни протестные круги не чужды старой доброй ксенофобии. Чем больше ты собрал маргинализированных идентичностей, тем хуже тебя примут даже те, кто сами по себе знают, что такое подвергаться дискриминации».

Диана — трансгендерная женщина. До 24 февраля она занималась феминистским и транс-активизмом в своем городе, но с началом полномасштабного вторжения все это быстро отступило на второй план перед войной. Единственной формой транс-активизма для Дианы остался тот факт, что своим присутствием на шествиях и пикетах против войны она продолжает делать видимым транс-сообщество. Диана несколько месяцев вела антипропагандистский канал в телеграме, где выкладывала подтвержденные украинскими друзьями и подругами новости о войне.

Однако после задержания и суда, который отправил Диану в спецприемник, ее уволили с работы

После этого Диане пришлось удалить канал, чтобы не лишиться возможности содержать себя и семью. Ограниченность в действиях далась Диане тяжело и привела к психическому срыву, из-за которого она попала в больницу. Сейчас они с семьей думают об отъезде из страны, но эмиграция для них, как и для многих транслюдей из России и их близких, крайне затруднена тяжелым финансовым положением. В семье Дианы много животных, которых они спасли с улицы и которых невозможно будет забрать с собой, а еще Россия кажется ей единственным местом, где ее активистская и протестная работа имеет смысл:

«Сложно придумать, как быть со зверюшками… Кроме того, я себя определяю строго через свой активизм. Я не представляю, чем я буду заниматься, если уеду [в безопасную страну]. Каким образом поддерживать себя в себе? Мне очень важна эта деятельность, я не готова от нее отказаться и поехать туда, где она будет скорее не нужна, чем нужна».

Рейв, который оплатит дрон

Впрочем, трансгендерные люди, которые уехали из России, тоже находят способы быть полезными. Марк родился и прожил большую часть жизни в Москве, а в 2014 году переехал в Германию. Сейчас он волонтерит в маленьком самоорганизованном коллективе, который обеспечивает снаряжением левых активисто_к, защищающих Украину от российского вторжения.

Марк рассказывает:

«Наши товарищ_ки воевали первый месяц в строительных касках вместо шлемов, в велосипедной защите. Им нужно было все. Тогда было очень хаотичное время, люди просто писали знакомым самые разные запросы, типа: “Нам на фронте нужны контактные линзы, можете купить?” У меня в Киеве жила близкая подруга, и вот она попросила помочь ее воюющим друзьям. Помню, как первый месяц вторжения я бегал по Берлину и скупал пачками контактные линзы. Сейчас чаще просят технику: дроны, автомобили на передовую, оборудование для снайперов, и мы в основном делаем сборы денег для покупки таких вещей».

Материал DOXA из Киева

Репортаж из-под обстрела

Как живет Киев в дни ракетных ударов по инфраструктуре Украины

Владимир Энцо

Инициатива Марка организует благотворительные рейвы в Берлине — они оказались наиболее эффективным способом собирать деньги:

«Сначала мы проводили лекции, на которых собирали пожертвования и пытались влиять на умы, объясняли, почему нужно помогать ЗСУ. И я думаю, что мы внесли свой вклад в дискуссию, но быстро стало понятно, что такие мероприятия приносят мало донатов. Нам повезло, что нашлись по_други в техно-сцене, которые предложили нам делать рейвы. И хотя трудозатраты гораздо выше, зато и денег рейвы приносят существенно больше. Так что теперь это у нас важный способ фандрайзинга».

Игорь также участвует в организации творческих мероприятий, на которых собирают деньги в поддержку Украины — суммарно за три прошедших сбора набрали около ста тысяч рублей:

«Как началась война, мы думали совсем закрываться, но наши участники и из России, и из Украины коллективно просили не прекращать, потому что на этом держится кукуха… Нам писали из Украины: “Простите, не успеваю сдать работу к последней дате, сижу дорисовываю в бомбоубежище. Можно подвинуть дедлайн?”»

«Ты что, из этих?»

Марк, Диана, Игорь, С. и многие другие транслюди в России и за ее пределами пытаются помочь Украине противостоять агрессии со стороны России. Они делают это разными способами, с различной мотивацией. Их трансгендерность сложным образом переплетается с их активизмом, часто — принося дополнительные риски. Игорь рассказывает, что произошло, когда во время ареста полицейские узнали про его трансгендерность:

«Они начали на меня орать: “А что это ты говоришь о себе в мужском роде? Ты что, из этих? А если мы сейчас тебя к мужикам переведем, что ты будешь делать?”. Но это было смешно: все, кто там сидели, были задержаны на митингах… Поэтому я в какой-то момент сказал: “Давайте, я собираю вещи, переводите меня к мальчикам, только запротоколируйте: перевели в мужское отделение по такой-то причине, дата, подпись. Пойдем потом в ЕСПЧ, будем заявлять о преступлении на почве трансфобной ненависти…”. Они немного сдулись».

Диану как организаторку митингов задерживали жестко: повалили в сугроб, уткнули лицом в железную изгородь, надели наручники. В спецприемнике о ее трансгендерности никто не узнал, но вероятность раскрытия была источником постоянного страха для нее:

«[Оказаться в мужском отделении] — это очень страшная штука, в таких условиях вероятность насилия [для трансгендерной женщины], в том числе сексуализированного, достигает пика… Не знаю, что было бы, если бы я сказала. И абсолютно не представляю, что было бы, окажись я в полноценной тюрьме, а не в спецприемнике».

Страхи Дианы нельзя назвать необоснованными: согласно свидетельствам, насилие в отношении трансгендерных заключенных в России не редкость. Об этом рассказывают герои_ни выпуска подкаста «Женский срок», посвященного трансгендерности, а также проекта «Трансформация» о транслюдях в российских тюрьмах. В мае этого года в Москве полицейские задержали Элис Фемину, трансженщину из Казахстана, за проукраинские лозунги, которые прозвучали на ее дне рождения в баре. Сотрудники полиции заставили Элис раздеваться, угрожали отправкой на фронт и изнасилованием российскими солдатами. Как минимум один трансгендерный антивоенный активист — восемнадцатилетний юноша Веня Шишкин из Владивостока — отбывает сейчас наказание в колонии по обвинению в «экстремизме».

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Не (только)жертвы России

Летом 2023 года трансгендерные люди, прежде существовавшие где-то на периферии российского информационного пространства, стали предметом пристального внимания публики. В Госдуму внесли законопроект, почти полностью запрещающий медицинский и юридический трансгендерный переход — процедуру, от доступа к которой зависит выживание многих транслюдей. На фоне стремительного ужесточения ситуации с правами человека в милитаризированной стране, Госдума, ожидаемо, приняла этот закон в ускоренном порядке. Но многие оппозиционные российские политические фигуры, правозащитни_цы и даже далекие от политики акт_рисы, известные врачи_ни успели высказаться против ограничения прав трансгендерных людей.

В качестве «лечения от трансгендерности» государство использует жестокие методы, подробнее в материале

Что нужно знать о конверсионной терапии для ЛГБТК+ людей в России

Власти обсуждают ее легализацию

гранат

Конечно, такая общественная поддержка, пусть и не достигшая своей основной цели — отмены дискриминирующего закона, — хорошая новость для людей, о которых прежде практически не говорили всерьез. Но быстро стало заметно, что из желания как можно красочнее представить цисгендерной аудитории серьезность проблемы, трансгендерных людей постоянно описывают как пассивных, бессильных жертв общества и государства, которые не могут сопротивляться. Отчасти это правда: трансгендерные люди — малочисленная, серьезно дискриминируемая и малоресурсная группа.

Но это не отменяет и того, что трансгендерное сообщество вовлечено в самые разные формы гражданского участия и активизма — от экологического до деколониального

Самого обсуждения трансфобного закона, вероятно, не случилось бы, если бы транслюди не потребовали реакции либеральной оппозиции. Открытое письмо, под которым транслюди и их союзни_цы собирали подписи, обращаясь за поддержкой к медийным политическим деятель_ницам, представляет подписанто_к как активных участни_ц российских (и не только) оппозиционных движений.

Было бы неправильно представлять трансгендерных людей России как однородную группу: как и в любом другом срезе общества, среди них есть и активист_ки, и те, кто «просто хочет жить свою жизнь», и те, кто поддерживает и воспроизводит колониальную империалистическую идеологию. Марк оговаривается, что не готов ничего требовать от живущих в России транслюдей, поскольку им и так достаточно тяжело, но обращает внимание на проблемы:

«К сожалению, у многих людей как будто бы есть ощущение, что если они уязвимы в одной сфере, то они могут себе позволить не замечать другие сферы, в которых у них есть власть и в которых они могут кому-то вредить, пусть и неосознанно. Это бросается в глаза, когда видишь, например, в одном пространстве активисто_к из России и из стран Центральной Азии. Об откровенном расизме даже говорить не буду, но даже более тонкие вещи — когда просто не знают ничего о проблемах людей в других странах, не интересуются, не считают возможным чему-то научиться. Я слышал от центральноазиатских активисто_к, что они не сотрудничают с российскими коллегами из-за расизма и имперскости. Даже не в смысле принципиальной позиции, а потому что сотрудничество просто не складывается, когда тебя не воспринимают как равного».

При этом российская колониальная и имперская политика неминуемо влияет на жизнь трансгендерных людей в Центральной Азии: они вынуждены быть в курсе того, что именно происходит в России, потому что российских новостей, во-первых, невозможно избежать: они занимают большую часть русскоязычного пространства, во-вторых, многие транслюди из Центральной Азии приезжают в Россию работать, а в третьих — колониальное давление России приводит к тому, что правительства зависимых от нее стран отчасти копируют дискриминирующую и репрессивную политику первой. Так, разные инициативы по введению «закона о пропаганде ЛГБТ» появляются время от времени во всех странах, соседствующих с Россией: даже в Украине последнее такое предложение, к счастью не получившее поддержки публики, звучало совсем недавно, в конце 2021 года. А в Кыргызстане «пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений» по российскому примеру была запрещена этим летом. При этом первыми пострадавшими от «закона против пропаганды» в России стали именно трансженщины-мигрантки и секс-работницы, так как полиция использует этот закон как повод для насилия и вымогательств в отношении них.

Вина, ответственность и трансгендерность

Обсуждение, которое разгорелось вокруг критического твита американской трансженщины, служащей ВСУ Сары Эштон-Сирилло о российских транслюдях (в нем она, по всей видимости, намекает на то, что российские транслюди ничего не сделали, чтобы поддержать Украину. Позднее Сара также заявила, что россияне «происходят от монголов, от людей, которые хотели быть рабами», что является неприкрытым расизмом в отношении азиато_к), свидетельствует о двух вещах. С одной стороны, сама возможность такого высказывания говорит о недостаточной репрезентации протеста и сопротивления транслюдей в России. Но резко негативная реакция на это высказывание может показывать, что позиция «абсолютной жертвы» затрудняет или даже делает невозможной рефлексию своего статуса в качестве граждан_ок страны-агрессора. Это то, о чем говорит Марк: уязвимость в одной сфере жизни не отменяет ответственности в другой.

«Я признаю, что чувствую вину, как и многие россиян_ки. Но публичные разговоры россиян_ок о вине я считаю непродуктивными и даже вредными. Потому что мы все еще находимся внутри острого кризиса, а кризис требует действий. Сейчас не время сожалеть о том, чего мы не сделали в прошлом — вопрос в том, что мы делаем прямо сейчас. Это про ответственность, не вину».

Впрочем, пока что остающиеся в России Диана, Игорь и С. не кажутся отказывающимися от ответственности. «Так я хоть что-то исправляю в этом аду», — говорит С. о помощи депортированным украин_кам. На вопрос о том, почему он занимается антивоенным активизмом, Игорь отвечает: «Это война! Какие тут могут быть варианты? Это как вопрос: “Помогали ли бы вы евреям во время Второй Мировой?”». Ни у Игоря, ни у С. нет возможности уехать из страны. А может быть, и желания: «Это моя страна в большей степени, чем какого-нибудь Путина, — говорит Игорь. — Пусть он отсюда уезжает».

Марк напоминает, что проблема намного глубже, чем Путин:

«Я считаю, что Россия — это колониальная империя. Это система насилия, которой много веков и которая пропитывает все и всех в ней. Колониализм — это кровавые войны, геноциды, уничтожение культур и языков, разрушение экосистем — все то, что Россия сейчас делает в Украине. И еще колониализм — это бесконечное вранье. Потому что нужны оправдания, почему все это насилие допустимо и даже правильно. И все мы, люди, которые выросли в России, к сожалению, впитали этот яд, это вранье — через школьные учебники, через историю России, через литературу, через само устройство жизни. Сейчас редкий исторический момент, когда легко это увидеть, понять, насколько все вывернуто наизнанку».

На поверхность вышла и ненависть к сексуальной и гендерной ненормативности — ключевой элемент любой фашистской идеологии. Не случайно о трансгендерности в последние годы так много стали говорить главные лица российского режима, используя ее как способ пугать людей (и, возможно, самих себя) «странами НАТО, где детям меняют пол», с чем, по версии пропагандисто_к, только Россия еще способна бороться. В этом смысле законы о «пропаганде» и запрет трансгендерного перехода — тоже винтики в механизме империи. Сопротивление любому элементу этой машины может влиять на нее целиком. «Колониальность и имперскость вредят всем, — говорит Марк. — Нам нужно как можно скорее от них отучаться — и приучаться взамен к эмпатии и деятельной солидарности».