«Говно должен таскать тот, кто ниже»

Как заключенные оказываются в касте «обиженных»

Попасть в касту «обиженных» может каждый. Почти каждый. Бывший заключённый СергейИмя изменено рассказал нам, что оказался среди «петухов», потому что не стал скрывать, что делал куннилингус. Согласно неписаным правилам, которые по сей день существуют в российской тюрьме, куннилингус, как и многие другие сексуальные практики, считается «грязным», «непорядочным» и автоматически делает человека «петухом», то есть заключённый оказывается в самой низшей касте.

Перед интервью, когда я объяснял Сергею, почему хочу поговорить с ним, он написал мне следующее: «На самом деле это бред. Все эти пиздолизания. Каждый делал. Только пиздит [что не делал]. И целовался с бабой, которая хуй сосала. Только якобы не знает об этом».

К моменту перехода в статус «обиженного» Сергей сидел в камере СИЗО уже несколько месяцев и успел сдружиться с сокамерниками; ему казалось, что можно шутить и разговаривать о чём угодно. «Как-то сидели, вроде как шутили, шутили, — вспоминает Сергей. — Ну и два чела меня начали спрашивать: “Конверты клеил?” — “Какие конверты?” — “Ну, типа это [куннилингус]”. Они вроде шутили, хи-хи, ха-ха. Говорили, не ссы, мы ничего никому не скажем. И когда я сказал, что да, делал, другой чел повернулся в нашу сторону: “Ты чё, дурак? Не вздумайте говорить такое, когда в лагерь приедем”. Там же был ещё один чел, весь такой по-чёрномуСтрого соблюдал понятия преступного мира. двигался. Он начал кипешивать сразу, говорить, что так это не оставит. Говорил, что, если нас спросят за это, он тоже попадёт под вопрос. Они сразу давай шуметь в другие хаты, и там им сказали, что со мной делать. Ну и всё, так меня и “откатали”. Отсадили от себя».

Другой пример — политзаключённый ПашаИмя изменено. Его жена ОляИмя изменено рассказывает, что он попал в касту «обиженных» с подачи силовиков: «Силовики проинформировали других заключенных о его бисексуальности, чтобы оказать дополнительное давление. И когда он вышел из карантина, за него взялись работающие на администрацию заключённые. Говорили с ним. В ходе разговора они его убедили, что ему лучше не отрицать эти факты. Как они сказали, “неровности по жизни”. Они его убеждали, что ему самому, наверное, так будет комфортнее, удобнее, что он будет больше общаться с людьми, которые, в отличие от многих других заключенных, не разделяют гомофобные взгляды. Так оно и вышло. И как Паша сказал потом, ему в этой среде действительно оказалось комфортнее».

На вопрос о том, были ли среди «обиженных» в их лагере представители ЛГБТ-сообщества, Сергей отвечает: «Не было. Единственный случай, но я не знаю, кто он [в смысле сексуальной идентичности], но ему нравилось. Он выходил — но это только понаслышке — и там занимался своими, так сказать, половыми делами с мужчинами».

Бывает, «опущенными» становятся в результате насильственных действий, которые, как правило, совершают сами силовики или по их указанию другие заключённые. Я лично встречал двоих человек, которые поделились таким опытом. Одного «опустили» в пресс-хате Пресс-хата — камера, в которой специально собраны сотрудничающие с администрацией заключённые — они оказывают физическое и психологическое воздействие на тех, кого туда помещают. СИЗО города Канска из-за того, что он отказывался дать признательные показания по уголовному делу. Другого «опустили» в качестве наказания: он сбежал из СИЗО Ачинска, но был задержан в Томске, и после доставления обратно в Ачинск его, по всей видимости, изнасиловали в пресс-хате.

Помимо непосредственно сексуализированного насилия, «опустить» могут, просто коснувшись членом или облив мочой. Хотя в Красноярском крае, где я провёл большую часть срока, последнее не всегда автоматически означало перевод в касту «обиженных».

В остальных случаях, в том числе Сергея и Паши, переход в статус «обиженного» происходит без ритуального сексуализированного насилия, а просто декларируется другими заключенными, если они нашли на то основание. Считается, что человек уже сам себя «опустил», если, например, делал куннилингус, так как опосредованно контактировал с членом. Я слышал, что в среде несовершеннолетних заключённых есть даже специальный термин для тех, кто целовался с женщиной, делавшей минет, — «самосос».

«Куда мне против пяти–шести человек?» «Обиженные» в СИЗО

Когда сокамерники в СИЗО решают, что один из них является «обиженным», этого человека, как правило, переводят в другую камеру. Об изменении статуса сотрудни_цам ФСИН сообщает сам «обиженный» или его сокамерники, и администрация отсаживает «обиженного». Однако Сергей, после того как его «определили», ещё какое-то время содержался в той же камере. Сокамерники запретили ему есть за столом и прикасаться к их посуде и продуктам: согласно неписаным правилам, всё, к чему прикасается «обиженный», приобретает такие же свойства. То есть использование посуды «обиженных» грозит заключённым из других каст переводом в «петухи».

О поддержке политзаключенных

«Не просто поддержка людей, но и выражение протеста»

DOXA поговорила с людьми, которые пишут политзаключённым

Иван Асташин

«Мы же до этого все вместе ели, общая посуда была, общий общак. Сигареты они у меня брали… И тут просто на ровном месте раз — и все, — вспоминает Сергей. — Они объясняли, что в противном случае, когда они приедут на зону, их определят туда же, куда меня. Просто на очко сели всей толпой, точнее, один там всех посадил на очко. Хотя могли просто замять: пошутили и пошутили. Но самое смешное: тот человек, который больше всех кипешевал, как только приехал на зону, сразу повязалсяСтал «вязаным», то есть «красным».. Прямо в первые же дни! Мне так смешно стало от этого. Подумал, вот ты сука какая: сидел там, орал “да я, да я”, а чуть шаг дальше делаешь — сразу под красный флаг заезжаешьНачинаешь сотрудничать с администрацией. . А меня ты, сука, просто утопил в говне этом. Я этого человека весь срок ненавидел. Из-за него всё это произошло. Другие более адекватно отнеслись как-то: они, видимо, понимали, что тоже это [куннилингус] все делали, раз готовы были это замять».

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Со временем отношение к Сергею в камере начало меняться в худшую сторону. После поездок в суды сокамерники узнавали от других заключённых «правила» того, как должны жить «петухи» в общих камерах. «[Один говорил], ты должен на толчке жрать, ты должен под кроватью лежать. Всякую хуйню начали гнать, — вспоминает Сергей. — Мне тяжело было. Я сам по себе человек не суперконфликтный и не особо самоуверенный. Куда мне против пяти–шести человек? Они толпой просто начали мочить меня словесно — я молчал».

Потом Сергея всё-таки перевели в другую камеру, где сидели только «обиженные». Причём произошло это по ходатайству самих заключённых «с пониженным социальным статусом» — они фактически помогли Сергею избежать дальнейшего унижения в общей камере. «Я когда на этап начал ездить [в суд], там встретил человека — он оказался таким же. Он уже не первый раз сидит. Он мне начал рассказывать, как сам сюда попал. Ну и говорит: “Давай мы тебя к себе заберем, нахуй тебе с этими дебилами сидеть?” Он мне всё объяснил. И со временем они меня забрали к себе в камеру».

Несколько раз мне самому доводилось сидеть с «обиженными» в общих камерах. Хотя приближаться к столу во всех случаях им запрещалось, в остальном отношение полностью зависело от жителей камеры и личности самого «обиженного». Например, мой сокамерник, которого «опустили» в пресс-хате канского СИЗО, попал к нам в камеру из ЕПКТ, то есть администрация колонии репрессировала его как «злостного нарушителя» и отправила в пыточное ЕПКТ-31. И в этой ситуации никто не подчёркивал, что он «обиженный» — к нему относились скорее с состраданием и даже уважительно, ведь отправка в ЕПКТЕдиное помещение камерного типа — специальное учреждение, куда могут перевести на срок до одного года за «злостное нарушение» режима в колонии.  — это своего рода знак качества для арестантов: значит, человек «реально прёт» против режима.

«Администрация боится пошатнуть режим». «Обиженные» в лагере

В лагере «обиженные» могут содержаться в отдельном бараке или отдельной секции, в случае размещения в одном помещении с другими осуждёнными их спальные места находятся рядом с выходом. Помимо мест обитания, жизнь «обиженных» в колониях характеризуется тем, что им предлагают наиболее «грязную» и тяжёлую работу, которую осуждённые из других каст не могут выполнять в соответствии с «понятиями».

«На самом деле много чего в колонии решает сама администрация, — рассуждает Сергей о причинах существования кастовой системы в колониях. — Администрация поддерживает все эти “воровские понятия”. Я считаю, что подобного разделения [заключенных на касты] не должно быть. Если между какими-то группами есть разногласия, то этих людей следует определять в разные отряды и на разные места на производстве, без того чтобы разбираться, кто там обиженный, кто там красный, зелёный и так далее. Но администрация идёт навстречу общей массе, называемой “мужиками”, потому что боится пошатнуть режим. Администрация не хочет бунтов, она просто не сможет справиться с таким количеством народа. Допустим, общая масса — полторы тысячи человек в лагере: из них тысяча “мужиков”, 150 “петухов” и 350 разных так называемых “красных”. Конечно, администрация будет идти на поводу у той массы, которой больше, потому что от них больше проблем может возникнуть».

При этом, отмечает Сергей, ФСИН получает выгоду от существования кастовой системы: «Им проще принудить к грязной работе тех людей, у которых низкий статус среди самих заключенных. Этот выше, этот ниже. Значит, говно должен таскать тот, кто ниже».

Жена политзаключённого Паши рассказывает, что в его колонии «обиженных» тоже нагружают дополнительной работой, но самого Пашу защищает статус политзаключённого. «У нас был разговор какое-то время назад про гипотетическую ситуацию с очисткой туалетов или чем-то таким. Я так поняла, что конкретно его на такие работы не отправляют. Но могут отправить заключенных, более лояльных администрации».

Про жизнь «обиженных» в покровской ИК-2 рассказывает политзаключённый Константин Котов: «Они выполняли всю самую грязную работу, мыли туалеты. У нас ещё в бараке усиленного режима была такая специфическая особенность: ты там всё делаешь с разрешения дневальногоЗаключённый, ответственный за порядок в отряде, назначаемый администрацией. . Например, ты там должен был попросить разрешения на то, чтобы выйти в туалет. Но самое интересное — в туалете ты находился не один. Там вместе с тобой всегда присутствовал другой осужденный, как раз из “петухов”, который буквально смотрел, как ты справляешь естественные надобности. Как я понимаю, это мотивировали тем, что кто-то из осуждённых может совершить членовредительство. “Петухи” в данном случае выполняли функцию надзора. Они ели отдельно, то есть в столовой общей у них был отдельный обеденный стол, даже отдельные окошки, где они отдельно ото всех получали еду».

На вопрос о возможности не идти на работы, которые администрация определила для «обиженных», Сергей отвечает так: «Каких-то особых санкций не было. Не хочешь работать — либо сиди в отряде, либо едь в СУССтрогие условия содержания, изолированная часть колонии, куда помещают «злостных нарушителей режима». . Почему я пошёл работать? Мне нужны были деньги, мне нужно было на что-то есть, пить, курить. Я не собирался сидеть на чьей-то шее, просить, клянчить. Я взрослый парень, которому нужны были деньги. Да, работа стрёмная, но хули делать? Дома же точно так же ты убираешься. Но для кого-то это типа неприемлемо. Некоторые даже дома убрать туалет не могут: жена, мама за них убирают. Неприятно, когда к твоему труду относятся по-хамски: когда приезжает стадо долбоёбов с другой колонии и просто свинячат на каждом углу. И ты им говоришь, говоришь — и всем похуй. В каком бы кругу ты ни жил — в красном, в зеленом, в черном, — это неуважение к труду и к человеку».

«Есть такие прямо гниды гнидные, которые нас за людей не считают». Отношения между кастами

Про отношение других заключённых к Паше в лагере Оля рассказывает так: «Совсем жесткача у них не было, но неприятные моменты имели место в его общении с другими людьми. Например, была ситуация в помещении на промзоне, куда можно было зайти через какую-то дыру в решетке. И Паша положил свои вещи на скамейке прямо напротив этой решётки: то ли не знал, что там ходят, то ли не обратил внимания. И какой-то зек хотел как раз воспользоваться этим тоннелем. И вместо того чтобы сказать Паше: “Убери, пожалуйста, вещи, я хочу пройти”, — он начал ему говорить в грубом приказном тоне с акцентом на его статусе. Есть отдельные персонажи, которые считают, что они могут так разговаривать. Вещи Паша в итоге не убрал, конечно. Тот зек сам их спихнул, а дальше у них случилась потасовка, в которой Паша одержал верх. После этого другие заключённые вызвали его на разборки, где Паше сказали: да, конечно, этот чувак не прав, но “статусным” запрещено поднимать на других руку. Ты в этой ситуации должен идти к нам жаловаться. Это, конечно, дискомфортная ситуация, которая бросает больше вызовов. Периодически у него случались какие-то потасовки. Но в целом, как ни странно, все заканчивалось для него всегда хорошо».

Константин Котов говорит, что «всё зависит от человека». «Если было видно, что кто-то туда попал случайно, ведёт себя вполне нормально, то какую-то помощь и поддержку со стороны остальных он, конечно, получал. Всё-таки человеческие отношения никто не отменяет даже в таких условиях. Но если кто-то, с точки зрения других заключенных, попал в эту касту за дело, к нему другое отношение».

Сергей рассказывает, что разные осуждённые по-разному относились к «обиженным»: «Есть такие прямо гниды гнидные, которые нас за людей не считают. А есть наоборот: и “красные” нормальные были, и “мужики”, но единицы, правда. Но негативно настроенных всё равно больше. Реально чувствуешь этот негатив очень сильно и стараешься подальше ото всей этой массы держаться. Потому что там, чуть что, сразу начинается: “Да ты кто по жизни? Да иди на хуй”. Человек просто настолько слаб, что начинает давить, мол, если ты ниже его по криминальным понятиям, значит, ты на коленях чуть ли не хуй насасывать им должен, грубо говоря, конечно. У меня много раз такое было».

При этом, по словам Сергея, особо одиозных «мужиков» могли в конце концов избить сами «петухи»: «Бывали такие случаи, что прямо забивали “мужиков”, потому что они выёбывались на “петухов”. И самое смешное, что побитый не попадал потом в “петушатник”, хотя его отпиздили в туалете и уронили там же».

В лагере я наблюдал, что «обиженные», как правило, сами в прямом смысле сторонились других заключённых, например, прижимались к стене, когда кто-то шёл. В противном случае некоторые «мужики» или «красные» могли наорать на бедолагу: считается, что они должны уступать дорогу, так как ниже статусом, и даже случайное прикосновение к ним нежелательно. В то же время с теми «обиженными», которые принципиально не желали подчиняться этим правилам, обычно сделать ничего не могли, ведь руками их трогать нельзя, а если «петух» плюнет на «мужика», тот сам окажется среди «обиженных».

О праздновании Нового года в заключении

«Сделали торт из сгущёнки и коржей»

Монологи о встрече Нового года в заключении

Инга Игоревна

Интересное наблюдение касательно поведения арестантов в комнатах длительных свиданийВ колониях продолжительность длительных свиданий — трое суток: в течение этого времени осуждённые и их близкие живут в отдельном помещении вроде общежития. приводит жена политзаключённого Паши: «Когда мы первый раз пришли на свидание, Паша рассказывал, что ему говорили, что он вообще не должен заходить на кухню. Но по факту он не соблюдал это правило. Мы всегда вместе заходили на кухню, он там пользовался всем, чем хотел. И сколько уже было свиданий, никто ему ничего не возражал. Возможно, в отряде они это не афишируют, конечно. Как будто люди и не стремятся особо соблюдать эти правила и только из-за давления общества следуют им».

«Нужно кардинально менять политику… Сжечь тюрьмы, например». Можно ли упразднить тюремную иерархию?

Всем спикер_кам я задавал вопрос о том, как можно искоренить кастовую систему в местах лишения свободы.

«Мне кажется, здесь нужны коренные преобразования, — высказывает мысль Оля, жена политзаключённого Паши, — потому что, во-первых, эта система очень выгодна самим мусорам. Она позволяет разделять и властвовать. И общество, мне кажется, её впитало очень сильно. Она распространяется далеко за пределы колонии и проскакивает у людей на бытовом уровне. Должны быть системные преобразования в колониях, во всей системе власти. Потому что власть — источник всего этого. В целом политика, проводимая властями, тоже подогревает все эти гомофобные штучки. Нужно кардинально менять политику, менять отношение во всем. Ну, сжечь тюрьмы, например».

Константин Котов схож в оценке с Олей: «ФСИН — это один из органов государства, и сам по себе он не может стать более прогрессивным и свободным. Само государство должно измениться. И это произойдет, естественно, не сразу, потому что всё-таки система исполнения наказаний имеет длительную историю, начиная с ГУЛАГа. Многие эти методы — они идут оттуда, да, собственно, и использование уголовного мира для давления на тех же самых политических заключенных, то есть всемерное унижение человека, — это всё наследие тех тех времен».

«Это просто самый настоящий просто бред! — к концу интервью Сергей уже не скрывает эмоции. — Все должны быть равны, все преступления совершили, все попали. Кто там чем занимался на свободе — какая разница? Даже если разделять заключенных, пусть каждая группа живет своей жизнью и не пересекается с другими. Не должно быть такого, что живет вместе целый отряд, а убирается в этом отряде только “петух”. Все должны делать одинаковую работу или распределять её по дежурствам, например. Это администрация должна похоронить все эти устои, уклады, понятия, потому что в её руках власть. Тогда будет везде порядок, и все будут равны, все будут одинаково работу делать. А кому неприемлемо — пускай он едет туда, где всем неприемлемо. И пускай они живут в говне, в грязи, в какой-нибудь землянке».

P. S. Если вы считаете, что какие-то важные вопросы в этой теме остались нераскрытыми, или хотите рассказать о своём опыте пребывания в статусе «обиженного» — пишите мне. Я обязательно отвечу, и, возможно, мы сделаем ещё один материал о людях, которые пострадали от существующей в тюрьме кастовой системы.