Как художник дима старовер начал вывозить из России людей, которым грозит тюрьма

Как дима раздал свою аппаратуру друзьям и стал активистом

До войны я работал в независимых театрах, делал перформансы, писал музыку, с институциями ругался. Всё — как должно быть у людей. Искусство в России десять лет существовало только на деньги олигархов, и если ты как артист_ка не берешь их, ты не ешь. А меня всегда интересовали независимые площадки и пространства, которые ещё не были институционализированы. Мне было важно искать лакуныЛакуна — незаполненное пространство. свободы. Оказалось, что найти их в 2019 году было сложно, поэтому я часто менял род деятельности — с музыки на театр, затем на арт.

Мы с другими художни_цами делали независимые экспериментальные проекты, работали в противовес авторитарным системам отношений и строили вместо них горизонтальные. Ставили постановки про ЛГБТ-писатель_ниц, режиссеро_к, их жизнь и быт. Ещё меня очень интересовали права художни_ц в России. Например, вместе с художницами Катей Бондарь и Аней Толстухиной мы выпустили большой материал о том, как взаимодействовать с госинституциями так, чтобы тебя не наебывали, как составлять договоры. Весёлое было времечко! Но потом началась война.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Я решил уехать из России после февральских антивоенных митингов в Москве. Я понял, что бесконечно ходить на митинги и потом садиться [в спецприёмник] — неэффективно. Время ценно, поэтому, если митинги не работают, нужно выбирать другие формы протеста. Мне хотелось действовать активно и агрессивно, а это было невозможно в Москве. Плюс, из-за того что я занимался активизмом и правозащитной деятельностью, безопаснее и эффективнее мне было работать из эмиграции. Уехать куда-то в один день не было сложно: всё-таки опыт работы прекарным художником, когда ты зарабатываешь дай бог 20 тысяч рублей в месяц, — это школа выживания, благодаря которой ты привыкаешь так или иначе существовать в любых условиях.

В Москве у меня осталась студия, которую я сколотил сам. Часть аппаратуры оттуда я таскаю с собой все десять месяцев в одном рюкзаке. Достаточно тяжело, но так как она дорогая, не хочется ее никуда девать. Всё остальное разошлось по друзьям и знакомым.

Сейчас я сам себе студия и сам себе офис

За десять месяцев я был в 98 городах. В среднем — по десять городов в месяц. Не такая большая цифра! Ездил по Центральной Азии: Казахстану, Кыргызстану, Узбекистану, путешествовал по Грузии и по Турции, был на границе Сирии в Турецком Курдистане. Обычно я передвигаюсь автостопом, что накладывает свои ограничения, но в то же время помогает посмотреть больше мест. Сейчас путешествую по Европе. Я везде существую как дома, поэтому нет особой разницы, где находиться, если там есть друзья и поддержка. Физически не могу находиться в стране больше одного-двух месяцев — это потолок. Мне намного проще быть без своего места, без возможности осесть.

Я достаточно хорошо ассимилируюсь. Только когда «стопил» на границе с Сирией в Турецком Курдистане в 40 градусную жару, местные спрашивали меня: «Зачем ты здесь стопишь? Тебя убьют». Они делали это через переводчик, потому что у нас нет общих языков. В остальном в Центральной Азии я никого не удивлял. Мне кажется, в Европе больше удивляются, когда видят, как мальчик один катается автостопом, стоит на трассе часами и спит в кустах — здесь это выглядит странно.

О чём говорится в докладах спецслужб и как дима впервые вывез человека

Помню первого человека, которому я помог выехать. Это было в апреле 2022 года, я тогда жил в Алматы, очень высоко в горах в альпинистском кемпинге. Незнакомый человек позвонил мне и минут десять рассказывал про пытки в подвале от кадыровцев в Чечне, во всех подробностях описывая, как происходят пытки в Чечне и какие методы используются. Он дрожащим голосом долго и мучительно говорил, как провел три дня в подвале за пост в Facebook, в котором на самом деле не было резких формулировок. Там даже не завели уголовное дело, просто через два часа после публикации человеку надели пакет на голову, посадили в тачку и увезли в подвал. Сейчас у него или у нееПо словам димы, он не знает гендер человека, позвонившему ему. все хорошо: мы с моими колле_жанками помогли получить документы за границей.

Интервью из СИЗО с художником Богданом Зизой

«Мое средство борьбы — краска и камера»

Интервью с Богданом Зизой из СИЗО

бывший заливщик

Я не понимаю, почему в России не было системы, которая помогала бы политзаключённым эвакуироваться из-под меры пресечения. Такой системы, которая бы не просто требовала их освободить, а именно шла и делала. Политзеки выезжали всегда, с помощью или без помощи, но мне кажется большой трагедией, что это не было поставлено на поток. Очень многие люди, которые могли бы быть на свободе, сидят. Сколько посаженных людей были под подпиской о невыезде, хотя это самая простая мера пресечения, которая не требует никаких специальных знаний, чтобы уехать, кроме того, что не надо покупать билеты на транспорт, в которых нужно указывать свои данные.

Летом 2022 я начал проводить фактчек и смотрел, кто раньше решал проблему вывоза политзе_чек, как они покидали свои дома из-под мер пресечения, даже когда были окружены наружной слежкой и центром «Э»Центр "Э" — главное управление по противодействию экстремизму МВД России. Его сотрудники изучают соцсети, фиксируют лица на митингах и фабрикуют политические дела.. За годы репрессий в России накопилось достаточно много вариантов выезда из страны, но, как правило, политзаключенным помогали только их друзья. Возможно, кто-то помогали информационно, но это делалось подпольно, поэтому информация о том, как уехать, особо не распространялась.

После начала войны количество дел на людей, которые в первый раз выходят с пикетами или пишут «ВКонтакте» «путин хуйло», увеличилось. ФСБшники вычисляют их по ключевым словами, впаивают 205.2Статья 205.2 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма». Предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок до семи лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до пяти лет. и сажают под подписку о невыезде.

Эти люди не должны садиться. Им должна помогать отлаженная система. Собственно, мне было интересно этим заняться

Четыре года назад я был композитором — в этой сфере я набрался скиллов по организации времени. Потом ушел в перфоманс и использовал те же инструменты, чтобы заниматься тем, что мне политически более близко. Оттуда — в современное искусство, а потом просто перенес всю накопившуюся практику на правозащитную деятельность. То, что я пришел к активизму, — на самом деле сеть последовательно развивающихся событий, в ней нет ничего радикально отличающегося от моего предыдущего опыта.

Я углублялся в информацию о том, как механизм контроля политзаключенных устроен внутри, какие силовые ведомства сообщаются друг с другом, а какие нет, как работают разные государственные базы данных. Это достаточно специфические знания, но, мне кажется, все сильно переоценивают Российскую Федерацию в плане закрытости данных и уникальности системы. В каждой спецслужбе есть свой отдел научных работни_ц, которые пишут бесконечные доклады о том, как эти спецслужбы работают. Потом они выкладывают свои доклады в открытый доступ, да еще и с критикой того, как их коллеги, наоборот, работают неправильно и плохо. Найти это и изучить — просто дело времени.

С чем дима помогает политзе_чкам

Сначала я занимался вывозом один, но несколько месяцев назад мы вместе со знакомыми активист_ками и правозащитни_цами решили объединитьсяИз соображений безопасности мы не называем саму команду., чтобы помогать большему числу политзаключенных. Сейчас мы вывозим из России около 15 человек в месяц — это очень много. Когда я работал один, получалось вывозить максимум двух.

На каждый кейс уходит разное количество времени. Очень многие давно находятся под мерой пресечения и имеют уголовные следствия, поэтому дела решаются месяцами. Экстренно мы вывозим только в случае, если приговор, условно, уже завтра, и человека нужно быстро подхватить и срочно увезти. Но если есть время, то вывоз может занять месяц-полтора. Это ещё и вопрос сложности: например, домашний арест требует намного больше рабочих ресурсов и времени, чтобы все подготовить и скоординировать. Нужно связаться с человеком, проконсультировать его: как обмануть наружную слежку, как убрать прослушку.

Мы командой организовываем все от начала и до конца: от связи с подопечными (чаще всего они находятся под мерой пресечения с запретом на пользование Интернетом и телефоном) до пересечения любой из государственных границ и получения документов в Европе. В общем, мы полностью доводим кейс до конца, никого не бросаем.

Обычно наши подопечные — это люди, которые достаточно долго находились под арестом и у них нет ни социального капитала, ни денег, ни возможностей самим организовывать свою жизнь после выезда. Конечно, это достаточно большое психологическое давление, с которым нельзя сразу справиться и пойти работать. Кроме того, в разных странах законодательства очень различаются и часто после приезда ты не можешь работать ещё долгое время. Поэтому мы стараемся поддерживать и консультировать людей по разным вопросам, а также связывать их с партнерами.

Мы работаем не как организация, которая полностью занимается всем самостоятельно, а как сетка связей и коммуникаций с инициативами, правозащитни_цами и организациями, которые работают в разных странах, имеют определенную компетенцию и помогают по конкретным вопросам. Например, одни инициативы помогают нашим подопечным с оформлением гуманитарной визы, другие — с трудоустройством в Европе, третьи предоставляют временный шелтер.

Откуда мы берем деньги на нашу работу? Нас финансирует госдеп (шучу!). Мы не можем получать официальные гранты и официально числиться как организация, потому что мы занимаемся не совсем легальной деятельностью. Ещё мы не подотчетны. Мы не покупаем билетов подопечным и вообще выступаем против покупки всего, что требует паспорт и персональную информациюДанные (как ФИО), которые необходимо указывать при покупке транспортных билетов, могут использоваться российскими спецслужбами для отслеживания передвижений.. Естественно, мы не можем отчитываться за неофициальные перевозки и места, где люди останавливаются: это очень специфическая статья расходов, и мало кто готов давать на это деньги. Поэтому нас финансируют только частные доноры, которые готовы помогать конкретно такому виду деятельности.

Сколько стоит вывезти человека — зависит от того, где он_а находится и какая у не_ё мера пресечения, какая аппаратура нужна. Часто нужны телефоны, симки, просто деньги на еду. В среднем выходит 50 тысяч на выезд из центральной России (без хостинга в шелтере в другой стране и расходов на еду). Если это не центральная Россия, суммы уже намного больше.

«Соотношение удачных к неудачным случаям — сорок к одному»

Люди, которых я вывожу, разного возраста, от 16 до 64, но больше всего — молодых. Часто это те, кто не занимались правозащитной и активистской деятельностью, не соблюдали технику безопасности во время акций протеста, или, например, кто открыто писали во «ВКонтакте», не учитывая, что эта соцсеть — самый большой клад для сотрудников ФСБ по «впаиванию» экстремистских статей, а по ней заводят больше всего дел, потому что это очень легкая статья, которую могут впаять просто за комментарий.

По 205.2 человеку дают подписку о невыезде, говорят, что его внесли в список террористов-экстремистов, блочат счета и внушают страх, что больше он никак не выедет из страны. При этом никто не учитывает, что запрещенные счета вообще не вносятся в базу ФСИН, то есть это никак не влияет на пограничный контроль. Реестр экстремистов-террористов находится только в Интернете, и о нем больше никто не знает, а подписка о невыезде важна только региональным службам. В общем, ты можешь спокойно пересечь границу Российской Федерации с подпиской о невыезде. Просто тогда нужно понимать, что ты нарушил подписку о невыезде и следак узнает об этом сразу же, как проверит свои базы. Так работает система «КаскадСистема «Каскад» —автоматизированная информационно-поисковая система оперативно-справочного и экспертного направления для идентификации личности по изображению лица.»: ты проходишь границу, информация отправляется в общую базу.

К этому моменту ты уже будешь на территории другого государства, поэтому толку от того, что следователь узнает, нет, удачи им всем в поисках!

Ещё мы вывозим тех, кто попал под вандализм. Чаще всего эту статью заводят на анархисто_к, которые что-то бьют, наносят на стены или поджигают. Им впаивают мелкое хулиганство и вандализм. Очень часто просто подбирают статьи под СИЗО или домашний арест, чтобы человек не мог никуда уехать.

Как Алексей Рожков поджёг военкомат, провел полгода в СИЗО и уехал из страны

«Я считаю, что спас людей»

Интервью с одним из первых поджигателей военкоматов в России

Иван Асташин

За время работы я много где накосячил и пропалился. Была история, когда подопечных поймали на границе — это самое больное, что может быть. Ты уже не можешь что-либо сделать. Человек сидит. Где-то была допущена ошибка. Я могу предположить много вариантов, но это не даст однозначного ответа: где-то не учли работу оперативников или базы, которые есть у пограничников. На самом деле, каждый выезд близок к тому, чтобы сорваться. Либо человека останавливают сотрудники ГАИ, либо родители объявляют розыск или попросту запалился на камерах. Случается много ситуаций, в которые вмешивается случайность и которые нельзя предугадать. Всё, что я могу сделать, — это оценить риски, предложить маршруты и спросить, согласен ли человек на этот шаг. Я не могу гарантировать ничего — только пообещать, что я буду координировать его в любом из возможных исходов. Соотношение удачных к неудачным случаям — сорок к одному. Может быть, можно было бы обойтись без одного.

Лучше всего иметь пути отхода в страну ЕС, где нет пакта о взаимной выдаче людей. За десять месяцев войны у правозащитни_ц выработалась система с гуманитарными визами в европейские страны. В целом, чтобы получить визу, у человека должен быть доказанный факт преследования, который бы говорил о том, что ему небезопасно оставаться на территории России, однако в каждой стране свои требования. При этом чаще всего гуманитарные визы делаются уже после того, как человек выехал за пределы Российской Федерации и находится в другом государстве, в котором можно пребывать какое-то время. Можно, например, обратиться к inTransit или попробовать сделать визу самому, но в любом случае это достаточно долгий процесс. Сейчас самое большое число гуманитарных виз выдала Германия — там этот процесс занимает от трех месяцев.

С политическим убежищем все еще сложнее. Для начала нужно попасть в Евросоюз, и это первая проблема. Там уже свои процедуры: отправляешься в лагерь для беженцев, проходишь несколько собеседований, на которых нужно доказать, что тебя реально преследуют и тебе необходимо убежище. Дальше тебе либо дают статус беженца, либо отказывают.

«Уйду на пенсию в 25 лет»

Сейчас я нахожусь в Берлине. Что будет дальше? Поеду в другую страну и продолжу работать. Будущее — это планы на два дня.

Война закончится, а Путин — нет. Российская Федерация не падет с окончанием войны, политические заключенные не выйдут еще какое-то время. Вот когда путинский режим закончится — это вопрос. Тогда я уеду отдыхать на год куда глаза глядят, мне все будет до лампочки. Может быть, снова займусь театром и перфомансом, а может, останусь на пляже, если мне там понравится. Уйду на пенсию в 25 лет. Мне кажется, это прекрасный план. А вот вернусь ли я в «прекрасную Россию будущего»? Посмотрим, насколько она будет свободной.

Если вы или ваши друзья находятся под политическим преследованием и нуждаются в помощи, вы можете связаться с димой. Ему можно написать в Wire: @dmtr_trl