От экологии к мигрантофобии

Почему либералы отказались выделять бюджет на спасение климата и поддержку Украины

«Светофорной» парламентскую коалицию, собранную по итогам выборов в Бундестаг 2021 года, называли за цвета составивших ее партий. Красные — представители Социал-демократической партии Германии (СДПГ), у них большинство кресел в парламенте и министерских портфелей, к ним принадлежит и канцлер Олаф Шольц. Желтые — либералы из Свободной демократической партии (СвДП), они за рынок и безопасность. Ну, а зеленые — это «Союз90/Зеленые», партия экологической повестки. Кстати, сами участники предпочли называться «коалицией прогресса», что делает ее распад еще символичней.

Поддержите нас, чтобы мы смогли согласовать годовой бюджет!

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Коалиция была обречена с самого начала. Даже между условно «левыми» социал-демократами и зелеными всегда хватало разногласий: первые традиционно представляют интересы работников промышленности, а вторые ратуют за ее скорейшую декарбонизациюМеры по снижению выбросов углеводорода, подразумевающие переход c горючего ископаемого топлива на возобновляемые источники энергии как в промышленном секторе, так и в потребительском. (а значит, и сокращение). Свободные демократы же лоббируют свободу бизнеса от экологической регуляции, налогов и обязанностей по отношению к работникам. В итоге СвДП и СДПГ сообща саботировали повестку «Зеленых», в последний момент заблокировав евросоюзную инициативу по запрету двигателей внутреннего сгорания к 2035 году. Чуть раньше в том же месяце в прессу слили план климатической реформы «Зеленых», подразумевавший переходЗамена традиционного отопления, работающего на ископаемом топливе, на систему, которая использует электричество для извлечения тепла из воздуха, воды или земли, что делает её более экологичной. с газовых котлов на тепловые насосы. Этот проект мог бы обойтись каждому немецкому домохозяйству в 13 тысяч евро. Вишенкой стало предложение СвДП ограничить количество велодорожек и удешевить парковку в центре, чтобы немцы чаще пользовались своими машинами.

Но распалась коалиция за год до окончания мандата все же не из-за климата, а из-за денег. Шольцу так и не удалось договориться с либералами о федеральном бюджете на 2025 год. Министр финансов и по совместительству глава СвДП Кристиан Линднер отказался вписывать в бюджет дополнительные расходы на инвестиции в порядком изношенную инфраструктуру и финансовую поддержку Украины. Шольц якобы лично попросил Линднера увеличить статью на поддержку Украины на 3 миллиарда евро в новом бюджете, но тот в очередной раз сослался на «долговой тормоз», ограничивающий годовой бюджетный дефицит суммой в 0,35% от ВВП.

А 1 ноября 2024 года в сеть «утек» рабочий план Линднера по реформированию немецкой экономики. В нем глава СвДП предложил на три года запретить любые новые регуляции экономики, добиться упрощения экологической отчетности бизнеса перед Евросоюзом, сократить налоги для корпораций и государственные субсидии в источники возобновляемой энергии. А также заставить немцев больше работать, точнее снять законодательные ограничения на количество рабочих часов в день или неделю. С политическими программами зеленых и социал-демократов такие предложения не очень бьются, а вот глава ХДС и, вероятно, будущий канцлер Фридрих Мерц идеи Линднера похвалил. Олаф Шольц же освободил министра финансов от его обязанностей вечером 6 ноября, инициировав таким образом распад коалиции.

Досрочные выборы в Бундестаг пройдут 23 февраля 2025 года. Абсолютным фаворитом является ХДС: прямо сейчас опросы отдают партии 32% голосов. СДПГ (16%) впервые в истории рискует уступить статус одной из двух крупнейших партий, причем не кому-то, а ультраправой АфД (18%). Не так сильно от развала коалиции потеряют Зеленые (11%), а вот «Свободные демократы» могут даже не пройти избирательный барьер в 5%. Кажется, немцы не оценили реформаторский пыл и фискальную дисциплину Линднера. Весьма вероятно, впервые с момента основания в нижнюю палату парламента не попадет и «Левая партия», которой опросы пока что прочат лишь 4%. Зато когда-то одна из самых ярких представительниц «Левой» Сара Вагенкнехт проведет в Бундестаг новую партию под своим собственным брендом.

Как все политические партии в Германии сдвинулись вправо

Союз Сары Вагенкнехт (ССВ) был учрежден ей и еще тремя выходцами из «Левой», убежденными, что партия слишком увлеклась совершенно «нерелевантными» для рабочего класса темами типа местоимений, расизма и веганства. Новый проект сочетает вполне левые экономические инициативы, например, госинвестиции в инфраструктуру, дополнительные налоги для самых обеспеченных и борьбу с цифровыми гигантами типа Amazon, c реакционными лозунгами ограничения миграции и гендерно-чувствительной орфографии в школах и университетах. ССВ выступает за прекращение военной поддержки Украины, снятие санкций с России и роспуск НАТО. При этом его основательница называет агрессию Израиля в Газе «варварской войной», а сам сектор — «крупнейшей тюрьмой под открытым небом». Партия уже успела трижды войти в число лидеров на всех региональных выборах, где ей довелось участвовать, и, судя по опросам, претендует на 7% на грядущих выборах в Бундестаг.

Если для «Левой» успех проекта Вагенкнехт грозит непрохождением в парламент, то «Альтернатива для Германии», конкурирующая с ССВ на поле антимигрантской, антивоенной и антивоук-риторикиВоук-риторикой консервативные критики любят называть повышенное общественное внимание к вопросам расовой, классовой и гендерной справедливости., все еще неплохо себя чувствует. Партии не сильно помешало даже прошлогоднее разоблачение тайной конвенции в Потсдаме. На ней представители АфД, симпатизирующие ей бизнесмены и просто ультраправые активисты обсуждали план депортации из страны всех просителей убежища, «не-немцев» с разрешениями на пребывание и «неассимилировавшихся» граждан Германии. Крупнейшие партии все еще солидарны по поводу санитарного кордона против АфДВ электоральной политике западноевропейских государств так обычно называют консенсус мейнстримных партий по недопустимости сотрудничества с радикалами. И ХДС, и СДПГ декларативно отказываются формировать коалицию с «Альтернативой для Германии»., но даже в роли главной оппозиционной силы «Альтернатива» сдвинет миграционную политику страны вправо. Точнее уже сдвинула.

Правую повестку в Германии будут реализовывать не страшные радикалы, а центристы

Вне зависимости от того, кого возьмут в будущую коалицию христианские демократы — это может быть СДПГ, а могут быть и Зеленые, — их младшим партнерам придется пойти на уступки. Представители ХДС уже намекали на желание отказаться от пособия по безработице, только что принятого светофорной коалицией: по их мнению, инициатива не мотивирует получателей искать работу. Новая платформа христианских демократов подразумевает снижение налогов, ограничение мер по зеленому переходу чисто рыночными механизмами и дальнейшую приватизацию медицинского страхования. А еще — безоговорочную поддержку Израиля и увеличение количества камер и полицейских на улицах. В своем возвращении к «консервативным ценностям» ХДС не забыла и про миграцию: например, партия обещает лоббировать изменение международной системы предоставления убежища таким образом, чтобы соискатели убежища ожидали решения миграционных властей в третьих странах.

Как это часто бывает, правую повестку в Германии будут реализовывать не страшные радикалы, а центристы. Ужесточение миграционной политики уже стало общим местом: против только «Левая», которая скорее всего не попадет в Бундестаг, и «Зеленые», чья популярность в стране стремительно падает. Мигрантофобию отлично дополняет риторика ремилитаризации. Через три дня после вторжения ВС РФ в Украину Олаф Шольц провозгласил «поворотный момент» для страны и континента, отреагировать на который Германия должна наращиванием своей военной мощи — хотя бы до уровня требуемых НАТО 2% ВВП в год. В стране заново ввели День ветеранов, начали открывать новые мемориалы немецким военным, погибшим в относительно недавних вооруженных конфликтах. Министерка образования заговорила о пользе школьных уроков обороны совместно с представителями Бундесвера. А СЕО оружейного производителя Rheinmetall, чьи акции взлетели с началом войны в Украине, со страниц крупнейшего таблоида призвал ввести обязательную военную службу. Кстати, поступенчатое возвращение годового призыва содержится и в предвыборной платформе ХДС, как, например, и термин «доминирующая культура»Доминирующая культура (нем. Leitkultur) — термин, популяризуемый с начала 2000-х в консервативной среде как критическая альтернатива мультикультуралистскому консенсусу. Под доминирующей культурой подразумевается христианская европейская культура.. На соответствие ее ценностям, в число которых отдельно вписана «особая ответственность» Германии перед государством Израиль, теперь будут в обязательном порядке проверять всех, кто претендует на гражданство.

Как Германия планирует реанимировать экономику

Нынешний кризис разворачивается на фоне разгромной победы Трампа в США, потенциального триумфа Марин Ле Пен в соседней Франции, провала зеленых, социал-демократов и либералов на недавних выборах в Европарламент. Германия до последнего оставалась витриной центристской нормальности, где никто (ну, почти никто) не предлагает выйти из Евросоюза, полиции не приходится применять ультранасилие для подавления массовых протестов, а исполнительная власть не игнорирует решений законодательной при проведении непопулярных реформ. Придя к власти, ХДС попытается сохранить эту витрину. Но даже по ее программе понятно, что страну ожидает переход от «прогрессивного», зелено-космополитичного неолиберализма времен Ангелы Меркель к его реакционно-идентитарной форме — как и везде.

Ползучая капитуляция немецкой «нормальности» обусловлена теми же экономическими причинами, что и в других странах ядра промышленного капитализмаВ мир-системной теории странами ядра называют раньше всего сложившиеся промышленные капиталистические экономики (Европа, США, Япония, Австралия), которые удерживают глобальное преимущество за счет привилегированного доступа к рынкам ресурсов и сбыта своих высокотехнологичных товаров.. В ХХI веке темпы роста немецкой экономики не превышали 1,1% ВВП в среднегодовом выражении. Это почти в два раза медленнее, чем в 1990-е, и в три, чем в 1970-е, не говоря уже о временах послевоенного «экономического чуда», когда экономика страны восстанавливалась и росла в среднем на 8% в год. Все стало еще хуже в последние несколько лет. Общемировой спад потребления во время пандемии коронавируса, отказ от дешевого российского газа и торговые войны между США, Китаем и Евросоюзом вылились в то, что экспортно ориентированнаяВ Германии на промышленность приходится почти четверть ВВП. Страна экспортирует по всему миру высокотехнологные промышленные продукты: например, станки и автомобили. экономика ФРГ еле-еле откатилась к своему доковидному уровню (0,2% роста по отношению к 2019 году). За тот же период ВВП Италии вырос на 5,5%, Еврозоны в среднем — на 4,6%, а США — на 11,4%. В прошлом году Институт экономических и социальных исследований в Дюссельдорфе зафиксировал рекордное почти за десять лет количество трудовых конфликтов в стране, а компания Фольксваген впервые за вековую историю объявила о планах закрытия нескольких немецких производств.

Сокращение расходов на социалку и климат вряд ли поможет. От того, что немецким безработным придется быстрее соглашаться на низкооплачиваемые позиции, немецкие машины, спрос на которые начал падать во всем мире, вряд ли подешевеют до уровня китайских электромобилей. При этом зависимость немецкой экономики не только от иностранных рынков сбыта, но и от глобальных цепочек поставок настолько велика, что прошлым летом лоббисты автоиндустрии буквально призвали Еврокомиссию не вводить защитные пошлины на собранные в Китае авто. Во-первых, часть из них произведены немецкими компаниями. Во-вторых, ответные меры Пекина могут ударить и по немецкому экспорту, и по импорту компонентов. Плохая новость для немецкой экономической модели заключается в том, что спрос на ее технологии, станки и машины в КНР в любом случае продолжит падать: китайская экономика постепенно замедляется, и в то же время местные компании уже конкурируют с западными производителями. По словам главного экономиста Гамбургского коммерческого банка Сайруса де ла Рубиа, с 2021 года экспорт китайских автомобилей вырос на 600% — в десять раз больше, чем немецких.

Но по мнению экономистов Международного валютного фонда (МВФ), зависимость от промышленного экспорта — еще не главная проблема немецкой экономики. У нее есть две другие критические уязвимости. Во-первых, стареющее население. По текущим прогнозам, количество трудоспособных граждан в стране в ближайшие пять лет сократится минимум на 0,6% — в три раза сильнее, чем в среднем по ЕС. Именно в мигрантах Германия и нуждается сильнее других европейских стран, уверены в МВФ. Ну или хотя бы в том, чтобы активнее нагрузить работой женщин, которых сейчас на немецком рынке труда на 2,3 миллиона меньше, чем мужчин. Вторая проблема — устаревшая инфраструктура. Расходы на нее не росли с начала 1990-х, в результате чего немецкие железные дороги превратились в мем. По показателю инвестиций в общественную инфраструктуру к уровню ВВП Германия в два раза уступает соседней Польше. В 2020 году фонд Ханса Бёклера подсчитал, что страна нуждается по меньшей мере в 457 миллиардах евро на обновление своей транспортной системы, телекоммуникаций, школ, и т. д. Это примерно один годовой бюджет.

На протяжении десятилетий Германия не только недоинвестировала в свою собственную инфраструктуру, но и использовала ведущее положение в Евросоюзе, чтобы не давать тратить слишком много денег другим европейским странам. Именно Берлин не позволил Еврокомиссии в 2023 году слишком ослабить лимиты бюджетного дефицита для стран блока, принятые еще в конце 1990-х. Государственный долг Германии не превышает 63,4% от ее ВВП — это в несколько раз меньше, чем у Франции (110,8%) или США (122,3%), не говоря уже о другой ведущей экспортной экономике — Японии (263%). Теоретически это дает стране внушительный запас для того, чтобы за счет его наращивания провести необходимые инвестиции и разогнать экономику, указывает Петер Бофингер, экономист из Вюрцбургского университета. Но этого, скорее всего, не случится из-за сакральной веры партий правого спектра в долговой тормоз. В то время как другие богатые страны в последние годы все активнее возвращаются к практике крупных госинвестиций, чтобы разогнать экономику, Германия упорно цепляется за неолиберальные рецепты: когда нет роста, урежьте нагрузку на бизнес и дайте ему придумать, как заработать больше денег. То, что этот старомодный догматизм демонстрирует именно Германия, на самом деле неудивительно.

Миф о социальной рыночной экономике, правда обороноспособной демократии

У постсоветского человека рыночный фундаментализм с либеральной надстройкой — конкуренция, предпринимательство, белые мужчины в дорогих костюмах — ассоциируется с Америкой. Но первым западным государством после Второй мировой, официально взявшим на вооружение либеральную экономическую модель, оказалась именно ФРГ. Мишель Фуко даже называл страну «первым радикально экономическим государством»: в отсутствие возможности ссылаться на суверенитет после Гитлера, западногерманское правительство сознательно поставило на место национальной идеи успешную экономику.

На рубеже 1940-х и 1950-х идеи свободного рынка казались откровенной архаикой: США, Великобритания и европейские страны восстанавливали экономику методами КейнсаДжон Мейнард Кейнс — британский экономист, автор «Общей теории занятости, процента и денег». На время убедил экономический мейнстрим в важности совокупного спроса, для поддержания высокого уровня которого необходимо максимизировать занятость и улучшать общественную инфраструктуру., а вдохновленное триумфом Советского Союза рабочее движение повсюду уверенно боролось за свои трудовые права, социальные гарантии и повышение зарплат. Поэтому первому министру финансов нового государства Людвигу Эрхарду пришлось бороться с руководителями оккупационных зон за свои радикальные по тем временам реформы. Например, деноминацию старой валюты, в ходе которой немцы лишились 90% хранившихся в ней накоплений, и отказ от ценового контроля, взвинтивший стоимость потребительских товаров. Кстати, никого не напоминает?

Коммунистов в стране преследовали с большим энтузиазмом, чем нацистов

Становление немецкой рыночной экономики не было таким уж гладким. Возмущенные ростом цен и заморозкой зарплат работники выходили на первую и пока последнюю в истории страны всеобщую стачку. Союзникам срочно пришлось выбрасывать на свободный рынок одежду и другие товары с военных складов по фиксированным ценам. А на первых выборах имели все шансы победить социал-демократы. Но этого не случилось, и ХДС правил страной на протяжении первых двадцати лет ее истории, а Эрхард значится в Википедии как отец немецкой «социальной рыночной экономики».

Это словосочетание часто сбивает с толку: как будто либеральные отцы-основатели ФРГ выбрали путь компромисса между рыночной экономикой и заботой о населении сознательно, из обостренного гуманистического чувства или большой мудрости. На самом деле, как хорошо напоминает историк Уве Фурманн, за наиболее «социальные» структуры немецкой модели — например, обязательную представленность работников в советах директоров крупных компаний — немецкому рабочему классу приходилось неоднократно бороться. Именно благодаря этой борьбе в Конституции, принятой в 1949 году, закреплены социальный характер государства, право на профсоюзы и даже формулировка «собственность подразумевает ответственность».

На практике участие работников в управлении предприятиями ограничивалось в основном отстаиванием собственных трудовых прав. При этом плотность профсоюзов в стране была почти в два раза ниже, чем в соседней Австрии, которой большую часть века руководили социал-демократы. А предельная ставка подоходного налогаПредельной ставкой облагаются самые высокие доходы. барахталась в коридоре 53–56% еще в те времена, когда в Великобритании и США налог доходил почти до 100%.

Кстати, политическими свободами ФРГ тоже не отличалась. Процесс денацификации был во многом саботирован. Коммунистов в стране преследовали с гораздо большим энтузиазмом, а людям «радикальных» — в первую очередь левых — взглядов запрещали занимать государственные должности или преподавать в университетах. Даже сегодня в в стране разгоняют мероприятия типа «Палестинского конгресса» или отказывают во въезде Нэнси ФрейзерНэнси Фрейзер — американская философиня, профессорка Новой школы в Нью-Йорке. В 2024 году Кельнский университет аннулировал запланированное сотрудничество с Фрейзер после того как она вместе с сотнями других академиков оставила свою подпись под письмом в защиту Палестины. и Янису ВаруфакисуЯнис Варуфакис — греческий экономист левых взглядов, бывший министр финансов Греции. В 2024 году в ответ на запланированное участие в «Палестинском конгрессе» ему запретили въезд в Германию, а немецким институциям — любое сотрудничество с ним.. А Статью 129 об организации террористического сообщества с недавних пор используют и в судебных делах против климатических активистов — немецкое отделение Amnesty International даже официально опубликовало призыв к ее пересмотру.

Кризис велфера или конец демократического капитализма?

В 1980-е немецкие лидеры (тогда страной руководил Гельмут Коль из ХДС) не стали устраивать войну с шахтерами или госслужащими и приватизировать промышленность по примеру Маргарет Тэтчер или Рональда Рейгана. Во многом потому, что экономика чуть меньше пострадала от стагфляцииОбычно спад экономики приводит к падению цен (дефляции). Однако начиная с 1970-х западные экономики столкнулись с одновременным ростом и безработицы, и цен., а профсоюзы были готовы дать мощный отпор и в то же время были согласны на компромиссСоциолог Вольфганг Штрейк назвал немецкий вариант пакта между капиталом и трудом «корпоративизмом предложения». При более характерном для середины ХХ века «корпоративизме спроса» работники активнее требуют роста зарплат от работодателей, а государство верит в рост экономики за счет роста потребления «богатеющих» работников. В ФРГ же работники, крупные компании и государство чаще всего сходились на необходимости наращивать конкурентоспособность немецкой продукции по всему миру, а уже затем адаптировать зарплаты к растущему доходу компаний.. Однако уже в 1990-е федеральное правительство продало ключевые пакеты акций авиакомпании Lufthansa, телекоммуникационного гиганта Deutsche Telekom и Почты Германии. В начале 2000-х оно сократило пособия по безработице и дерегулировало нормы рабочего времени, разрешив «гибкие» трудовые контракты. Немецкому обществу это настолько не понравилось, что канцлеру от коалиции СПД и «Зеленых» Герхарду Шредеру пришлось объявить досрочные выборы, на которых его партия уже не смогла одержать победу. А либеральные критики вскоре объявили, что проведенных реформ недостаточно и зарплаты в других странах Евросоюза все еще ниже, а значит, есть куда падать.

Ничего нового с тех пор не придумали. Христианские демократы и либералы (как, кстати, и АфД) предлагают еще чуть-чуть демонтировать остатки «социального» в рыночной экономике, чтобы у бизнеса было больше возможностей нанимать сотрудников за меньшие деньги: предположительно, в результате немецкие компании больше заинтересуют международных инвесторов и иностранных потребителей. Не исключено, что будущая коалиция даже рассмотрит возможность корректировки долгового тормоза, в первую очередь для того, чтобы поднять расходы на оборону: лидер ХДС метит в дополнительные 300 миллиардов евро на перевооружение немецкой армии. Риторика милитаризации отлично сочетается с экоскепцтицизмом, мигрантофобией и мечтой отобрать пособие по безработице у 1,7 миллиона человек.

При некоторых структурных различиях немецкая политэкономическая модель подходит к той же точке, что и остальные режимы «демократического капитализма» — замедление роста, деиндустриализация, падение уровня жизни беднейших групп населения и ответная фрустрация, которой умело пользуются правые политики. При этом ее по-прежнему высокая доля социальных расходов — не баг, а фича. Именно пособия по безработице, а также щедрые, субсидируемые государством опции раннего ухода на пенсию сдерживали протест работников, позволяя бизнесу сокращать количество рабочих мест, но не уровень зарплат. Но к началу ХХI века c немецкими профсоюзами случилось то же, что и с остальными: их база — промышленные рабочие — сократилась в несколько раз. Если в начале 1980-х почти каждый второй трудоспособный немец состоял в профсоюзе, то к 2004 году — только один из четырех. А значит, и причин соблюдать свои договоренности у бизнеса и государства поубавилось. Если в 1999 году крупнейший профсоюз IG Metall еще мог себе позволить требовать снижения пенсионного возраста до 60 лет, то в 2007-м правящая социал-демократическая коалиция без всяких переговоров объявила о его повышении до 67 лет. За тот же период уровень финансового неравенства в стране вырос на 20%.

Кризис социального государства переживают все ведущие промышленные экономики мира. Когда экономика перестает расти, капитал стремительно теряет желание делиться оставшейся прибылью с работниками. На помощь людям, чьи зарплаты не поспевают за ростом цен, а то и вовсе исчезают вместе с рабочими местами, приходит государство. Оно берет на себя растущие расходы на пенсии и пособия по безработице. Берет в долг, так как никто не любит повышение налогов. Когда и этого оказывается мало, в ход идут кредитки — либерализация банковского законодательства на рубеже 1980-х и 1990-х произошла неслучайно: возможность купить новую технику или даже квартиру в долг отлично маскирует падение реальной покупательной способности. Уже больше десяти лет зрелые капиталистические экономики находятся на следующем этапе, когда владельцы капиталов, в том числе государственных долговых бумаг, принуждают своих должников, то есть правительства, сокращать долги, а значит, и социальные расходы.

Либеральное увещевание о том, что освобожденный от «лишних» обязательств и налогов бизнес наверняка что-нибудь придумает и перезапустит экономику, уже едва ли кого-то убеждает. Тогда в ход идут традиционные ценности, культурные войны с веганами, мигрантами и чайлдфри. Ну и полицейские дубинки, куда же без них. Некогда первая либеральная экономика Европы, Германия с небольшим опозданием присоединяется к этой «новой нормальности», где компромисс между демократией и капитализмом выглядит все менее вероятным.

Мы рассказываем о том, почему правые силы захватывают власть по всему миру. Поддержите нас, чтобы быть в курсе.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.