«В этом мире не хочется взрослеть»

«Я вот только сегодня узнала, что в Москве там война какая-то»

«Братанчик, идем, ебать там бал будет! Девчонки, пишите нам, пожалуйста», — кричит парень лет 19 своим друзьям на эскалаторе. Мы поднимаемся на станции «Гостиный двор», от нее до Дворцовой площади идти минут пятнадцать. У эскалатора стоят пять полицейских, а у выхода из метро — их машина, она здесь регулярно с 24 февраля прошлого года.

На часах около одиннадцати вечера, концерт для выпускни_ц у Зимнего дворца начался час назад, но вход туда только по билетам с паспортными данными. Власти города попросили выпускни_ц не брать оригинал документов — подойдет ксерокопия. «Их [билеты] в этом году невозможно купить. Выдаются только по паспорту и по строгой отчётности. У меня жена работает завучем в путягеПТУ — профессионально-техническое училище — и то не смогла билет взять», — рассказал DOXA один из петербуржцев накануне праздника. Раньше входа по паспортам не было и вчерашние школь_ницы продавали пригласительные за несколько тысяч рублей, так как школы выделяли по два билета на человека. В этом году ведущими «Алых Парусов» стали Ида Галич и Дмитрий Хрусталев, а хедлайнером — группа Чайф.

На скамейках недалеко от метро люди уже начинают переливать алкоголь из бутылок в пластиковые тары. В день «Алых парусов» по всему городу действует запрет на продажу алкоголя, поэтому все, включая вчерашних школьни_ц, запасаются заранее. Спускаюсь в подземный переход — там по пятьсот рублей продают картонные маски Путина, Лукашенко и Пригожина.

Сворачиваю с Невского проспекта в сторону Думской, одной из главных барных улиц города. О Думской знаю еще со школы: здесь часто продают алкоголь несовершеннолетним, в барах употребляют, а у входа в питейные заведения можно встретить сутенеров. Сюда приходят школь_ницы, чтобы купить алкоголь после десяти вечера. На летней веранде пивной музыканты поют «Короля и Шута», о едва закончившемся мятеже Пригожина, кажется, уже никто и не помнит.

Сначала играют «Куклу колдуна», потом «Дайте людям рому». «Бля, живучие панки!» — говорит кто-то из толпы, пока я пытаюсь протиснуться к барной стойке. В основном здесь пьют светлое пиво в пластиковых стаканчиках. На летней веранде почти все места заняты. Одна из посетитель_ц говорит другой, что хотела бы красного вина, и хвастается: «Ты видела, как я вылетела [из учебного заведения]? Пулей вообще блять!». Когда песни КиШа заканчиваются, музыканты уходят и ставят фоновой музыкой трек Happy Фаррелла Уильямса.

Но о политике здесь все-таки говорят. Молодой человек в белой рубашке объясняет своей подруге с дредами:

Да не дошел бы он до Москвы. Ебать сколько людей погибло бы, если бы он дошел!

Девушка только кивает и смотрит в черный экран телефона, чтобы поправить прическу. Парень говорит мне, что сам политикой редко интересуется, скорее, ему «просто интересно, что будет дальше».

Молодые люди танцуют на Невском проспекте

Фото: Максим Судеркин для DOXA

Прямо на Думской у алкомаркета стоит толпа подростков с электросамокатами. Они пьют сидр и громко матерятся. Не все из них в состоянии дождаться салютов. «Я — десятый класс. Все эти тревожные события не воспринимаю, просто дома сижу. В школе про политику не говорим, но есть вот эти уроки о важном, Егора Крида включали нам. Слушаем гимн России по понедельникам, хз, к чему это вообще?», — говорит 16-летняя Вика. На наш разговор обращает внимание ее подруга, чуть помладше. «Я вообще не шарю за это [войну и мятеж]. Я вот только сегодня узнала, что в Москве там война какая-то», — объясняет 12-летняя Маша. Она немного пошатывается.

«Если начнется что-то и до Питера дойдет, я все равно здесь останусь. Не собираюсь за границу. Я здесь родилась, буду жить здесь до конца. Путешествую, да, но жить здесь буду. Это лучший город, по-моему», — объясняет мне десятиклассница Вика. Девушка признается, что второй раз на Думской: «Приехали сюда, встретили компанию мальчиков, они у нас растащили все сигареты». Ее подруга кивает: «Мы понизили градус, хотя мне вообще отлично». Они с Викой живут в одном районе на Севере города, поэтому приехали на праздник вместе. «За ней [подругой] слежу здесь. Я вот в 12 лет сидела за учебниками, но сейчас лето, можно как-то расслабиться. Я в шоке, в шоке с нынешних детей», — объясняет старшеклассница и говорит, что ей нужно идти.

Подростки на Невском проспекте

Фото: Максим Судеркин для DOXA

Сворачиваю с Думской к каналу Грибоедова, впереди меня идет толпа старшеклассни_ц. Одна из них держит в руке бутылку вина и кричит пассажирам на катере, идущему по Неве: «Ребята, лодка — это лава, все прыгайте в воду! Ребята, все в воду!». Учащиеся проходят к памятнику Кутузова у Казанского собора и растворяются в толпе на Невском. Рядом с памятником стоит большой мусорный бак и бульдозер, ковш которого наполовину заполнен пластиковыми бутылками. Но со стороны Невского этого не видно: проезд к памятнику перекрыт полицейскими машинами.

От Казанского до Зингера идти около двух минут, там, у выхода из метро «Невский проспект» уличные музыканты поют Цоя. Им подпевает пара: девушка в кепке Z, которая сопровождает своего возлюбленного на инвалидной коляске. У него тоже Z-кепка, а еще футболка с V. У мужчины не хватает нескольких передних зубов и двух ног.

Он подпевает: «Пожелай мне удачи в бою»

С мужчиной несмело поет шестилетняя девочка. Он предлагает ей станцевать, но та отрицательно машет головой.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

«Ну, а что вы хотели? Это некий обряд инициации»

Напротив дома Зингера песням Цоя подпевает темноволосая женщина: «Перемен требуют наши сердца!». Это единственная песня «Кино», которую я знаю, поэтому мы поем вместе. «Я работаю в школе на полставки педагогом, но на концерт не захотела. Здесь интереснее», — говорит собеседница. Спрашиваю у нее по поводу количества нетрезвых выпускни_ц. «Ну, а что вы хотели? Это некий обряд инициации. Понятно, что для кого-то сегодня сто пятая бутылка пива, так это не инициация никакая. А вот у тех, у кого первая бутылка, — все так, это их рубеж. Кто-то первый раз закурит, кто-то — поцелуется. Стремятся доказать, что они годны для взрослой жизни».

Но вообще, мне кажется, что в этом мире им взрослеть не хочется

«Многие отрицают, что вообще происходит: войну, мятежи. Не хочется им заходить в этот мир. Больно. Да я и по взрослым это наблюдаю: мне говорят, мол, какая война? Я не смотрю новости», — говорит Марина. Ей особенно интересно наблюдать за тем, как выглядят сегодняшние выпускни_цы: «Знаешь, образ выпускного платья многое говорит об эпохе: насколько она взрослая, вульгарная или романтичная. Вот, подмечаю. Еще по мальчикам замечаю, что мало этого милитаризма. Они в каких-то худи, мешковатых вещах. Этим они говорят, что не воины. А у нас же как? С каждого билборда, где написано: “Ты настоящий мужик”, смотрит морда в камуфляже».

В половину первого по Невскому проезжает машина военной автоинспекции с мигалками. Дохожу от здания Зингера до Строгановского дворца, но дальше проход только по билетам. «Маша, у нас проблема на Невском. Менты, только менты: они не хотят нас пускать», — говорит рядом девушка по телефону. Тем, у кого нет билета, полицейские и волонтер_ки «Пятого канала» предлагают пройти через набережную Мойки на Гороховую. Останавливаюсь, чтобы сообразить, куда двигаться дальше, но тут в громкоговоритель начинает кричать полицейский: «Молодые люди, не стоим, на Гороховую проходим».

Полицейские на Невском проспекте

Источник: для DOXA

По пути на Гороховую слышу, как люди в толпе обсуждают мятеж «вагнеровцев». Впереди меня идет молодая пара, которая оживленно спорит, могли ли наемники совершить переворот. «Пригожин ускорил бы конец войны, у него была бы такая миссия. А так все снова увидели, что Путин крутой, что в него можно верить», — объясняет мне девушка. Она идет под руку со своими парнем и интересуется у меня, спят ли журналисты во время освещения таких событий. «Спят, но недолго», — стараюсь отшутиться. Сегодня я спала три часа.

«Где корабль-то? Все, потонул?»

Прохожу по Гороховой до президентской библиотеки и «Медного всадника». Некоторые люди забираются на скамейки, залазят на деревья. На ветвях помещается до пяти человек, но не все из них потом могут беспроблемно слезть. Трое мужчин забрались без обуви, оставив кроссовки и рюкзаки с бутылками внизу, у корней. Люди внизу переговариваются: «Ты как туда залез?» — на что с дерева долетает ответ: «Да вот! Мне бы телефон спустить, а то он разряжен».

Мужчины на дереве в саду у Адмиралтейства

Фото: Максим Судеркин для DOXA

Прямо к набережной и памятнику «Медному всаднику» пройти нельзя из-за ограждений. Некоторые люди пытаются договориться с полицейскими и волонтер_ками, чтобы подойти поближе. «У нас постановление, никак не можем пустить. У вас билет есть? Вы выйти можете где угодно, а зайти — только там, где заходили». Из-за ограждений многие остаются в парке у здания Адмиралтейства и на детской площадке рядом.

«Где корабль-то? Все, потонул?» — шутит отец, обращаясь к своему сыну. В час ночи корабль появляется в акватории Невы. «Можно на вас облокотиться?» — обращается ко мне девушка, которая забралась на поребрик. Корабль почти не видно из-за толпы людей и железных ограждений. Небо окрашивается в алый, зеленый и золотой из-за салютов. Девушки сидят на плечах парней, некоторые люди аплодируют.

«С новым годом!» — кричит одна из зритель_ниц

«Вообще, здорово, что есть такие мероприятия, на которые можно бесплатно прийти. Классные салюты, порохом вкусно пахнет», — говорит мне выпускница Лера. Больше всего на концерте ей понравилась группа The Hatters на Дворцовой, их выступление девушка ждала больше всех. Помимо них, перед выпускни_цами SHAMAN исполнял «С чего начинается Родина», а Юлиана Караулова — «Угнала». Лера говорит, что ей нужно бежать, и теряется в толпе. Вокруг много людей: у кого-то из них за ухом сигарета, у кого-то цветы. Проверяю, всё ли на месте в карманах, и направляюсь к ступеням президентской библиотеки. Слева до меня доносится мужской голос: «Я снял эту хуйню на память, чтобы, если меня потом кто-то спросил про “Алые паруса”, я ему сказал — вот, смотри нахуй».

У входа в библиотеку подвыпивший мужчина доказывает полицейскому, что на Думской во время «Алых парусов» «вообще ад». Силовик молча кивает. К нему подходит друг с двумя девушками, между ними завязывается диалог:

— А вы видели отсюда паруса?

— Мы дерево видели.

— А что у вас есть бухать? Мы хотим… Пивасика-то нет? — спрашивает одна из девушек.

— Настоечки есть.

— Не, мы такое не пьем.

В половину второго группа друзей расходится. Напротив президентской библиотеки в длинный ряд стоят серые туалеты, хочу их сфотографировать, но спотыкаюсь о стеклянное горлышко бутылки. Под ногами можно увидеть осколки стекла и пластиковые тары. Их стараются быстро убирать, но коммунальщики не справляются.

«Зетки по сто рублей»

Около трех часов ночи начинает светать, отключается подсветка зданий и фонари на набережных. Многие уже устали и собираются к метро, но выпускни_цы еще сидят на Марсовом поле. До него дохожу с поющими людьми. Мне навстречу идут две фигуры с большими клетчатыми пакетами — это Дмитрий и Елена, продав_щицы российских флагов. Они давно женаты и почти каждый год с 2005 работают на «Алых Парусах».

Дмитрию на вид больше шестидесяти лет, на его груди бейджик с надписью «флаги» и печать. Мужчина рассказывает, что у него несколько видов флагов: монархический, андреевский, «ДНР» и «ЛНР», обычный российский и «зетки» (так Дмитрий называет флаг с символом российской агрессии Z). Последний, по словам мужчины, не пользуется популярностью: «Зет… Ну, штук пять ушло разных». Лучше всего продавались большие триколоры: их было около 15, скупили все. Они стоят по триста рублей, «зетки по сто», а флажки чуть больше — 150 рублей.  Елена смотрит на нас со стороны: она ушла дальше, чтобы положить клетчатую сумку на скамейку и наконец присесть. У нее на плечах завязан российский триколор.

«Раньше вот покупали всякие светящиеся… Рога там всякие, ушки. Но мы не стали их закупать, сами понимаете, время такое. Раньше было лучше: можно было ходить по всем набережным. Народу было! А сейчас ведь туда не пускают, власти отгородились от людей», — делится мужчина. Он протягивает мне номер карты, написанный на тонкой полоске бумаги. К нам подходят трое парней. Они покупают два флага: андреевский и имперский.

Ближе к четырем утра людей становится меньше: кто-то уезжает на такси от Марсового поля, кто-то идет до работающих станций «Маяковская» и «Сенная». Мусорные баки у Троицкого моста переполнены, веселье угасает: на набережной остаются разрозненные группы выпускни_ц, но и они собираются по домам. Город несмело просыпается.