Если вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
«Если подростки такие маленькие в 16, пусть сидят дома с безопасным интернетом и смотрят мультики, а не шляются по гримеркам», — говорится в комментарии под постом про новый сезон подкаста «Дочь разбойника», который посвящен сексуализированному насилию со стороны рэпера Оксимирона.
От чего на самом деле отвлекает аргумент про «возраст согласия» и почему нам нужно отказаться от него в разговорах о насилии — рассуждает журналистка и авторка книги про российский феминизм Анастасия Полозкова.
- ИллюстраторИллюстраторВитя Ершов
- Публикация19 марта 2025 г.
Сразу после выхода подкаста девушек, рассказавших с насилии, начали обвинять — в хайпе, «самавиноватовасти», долгом молчании. Однако среди этих многочисленных обвинений особенно громко звучит «аргумент» о возрасте согласия: если на момент «секса» девушкам уже было по 16 лет, значит, никакого насилия не было. Апелляция к возрасту согласия стала настолько ультимативной, что уже превратилась в форму виктимблейминга.
С юридической точки зрения возраст согласия в России действительно наступает в 16 лет — до этого любые действия сексуального характера с человеком уголовно наказуемы. Однако это всего лишь одна из социальных рамок, которая к тому же сильно отличается в разных регионах. Например, в американских штатах возраст согласия варьируется: в Арканзасе — 15 лет, в Орегоне — 18. В Ираке в январе и вовсе приняли поправки, которые фактически легализуют в стране браки с детьми в возрасте девяти лет — фактически это тоже «возраст согласия».
Но есть и другие рамки. Например, согласно политике ВОЗ для всех сотрудников, сексуальные действия с лицами моложе 18 лет запрещены независимо от установленного в национальном законодательстве возраста совершеннолетия или добровольного согласия. Отдельно подчеркивается, что половая связь с людьми моложе 18 лет считается сексуализированной эксплуатацией и надругательством при любых обстоятельствах. А в Конвенции ООН говорится, что ребенком считается любой человек, не достигший 18-летнего возраста.
Но главная проблема в том, что фиксация на «возрасте согласия» делает невидимым вопрос власти в отношениях. Мирон Федоров изначально был опекуном Веры Маркович, когда она переехала учиться в Великобританию. Школьница оказывается в чужой стране с другим языком, где рядом нет родителей, друзей и близких. Опекун в такой ситуации становится главной опорой и поддержкой. «У меня возникло ощущение, что мы знаем друг друга сто лет. Он прошел через похожий опыт, что и я. Мне казалось, что это мой друг», — рассказывала Вера.
Так выглядит груминг — это манипулятивная коммуникация, при которой взрослый выстраивает глубокую эмоциональную связь с ребенком, чтобы позднее вступить с ним в сексуальную связь. В таких отношениях заранее существует иерархия: люди в них не выступают на равных, именно поэтому автору груминга так важно «стереть» эту границу при общении с подростком.
При этом психика детей и подростков только формируется, в отличие от взрослого человека. Как отмечают в «Насилию.нет», в этом возрасте человек особенно уязвим, а его психика подвержена серьезным рискам, поэтому насилие, пережитое в детстве, может оставить отпечаток на всей дальнейшей жизни.
Отношения Мирона Федорова с Викой Кучак тоже строились на разнице социальных статусов. 13-летняя Вика попросила Оксимирона оставить автограф на своей «стене» в VK — так началось их знакомство. В то время девушка жила в Казахстане в маленьком городе и никогда не выезжала за его пределы. Оксимирон же тогда жил в Лондоне и окончил престижный Оксфорд. Даже для людей одного возраста такой классовый разрыв кажется огромным. Как отмечает сама девушка в подкасте, в 13 лет она воспринимала рэпера «как человека с другой планеты», поэтому его внимание ей льстило.
С самого начала Мирон пользовался своим авторитетом: вел с Викой сексуализированные переписки, приглашал ее на концерты. В 2011 году, когда девушке исполнилось 16 лет (музыканту тогда было 26), она приехала на концерт Оксимирона в Уфе, после которого в квартире, которую сняли организаторы, он совершил сексуализированное насилие. Перед этим Мирон удостоверился, что девушке уже исполнилось 16 лет:
Он уточнил, что не нарушает закон […] Но это не было сексом двух взрослых людей, которые делают это по желанию.
Доверившись взрослому, Вика считала, что их дружба продолжится, однако вскоре без объяснений, «без всякого хамства, надрыва и драмы» тот прекратил переписку. Сейчас уже повзрослевшая девушка подтверждает, что считает произошедшее изнасилованием. После выхода подкаста она подала против Оксимирона заявление в Следственный комитет.
Очевидно, что и тогда у Мирона Федорова было больше возможностей и ресурсов, чем у девочек-подростков, но даже сейчас популярность Федорова делает ситуацию асимметричной. Ведь молчание — тоже привилегия. До сих пор Оксимирон не реагировал публично на обвинения, но многие его фанаты сразу обвинили девушек во лжи и попытке хайпа на имени артиста. У пострадавших возможности молчать нет: им приходится досконально объяснять все детали историй, предоставлять на верификацию скриншоты личных переписок и при этом получать сотни сообщений, пропитанных агрессией и ненавистью.
Насилие не происходит по методичке, но игнорирование вопросов иерархии и концентрация на аргументе про «возраст согласия» — это попытка чрезмерно упростить эту дискуссию. Популярность, финансовые и публичные ресурсы, социальное положение — все это создает дополнительные условия для насилия, тем более, когда речь идет о настолько уязвимой группе, как дети и подростки.
