Заходит авторка DOXA в бар… и обсуждает марксизм с сотрудником пропагандистского канала

Апрель 2025 года. На улице примерно +15 градусов и холодный ветер. Я стою на переполненной веранде «Клуб клуба»Бар и культурное пространство на Покровском бульваре. — культового места, вокруг которого годами собиралась культурная тусовка. Большинство посетителей младше меня на пять, а то и на десять лет. Но в темноте разница в возрасте плохо заметна, поэтому ко мне то и дело подходят парни с вопросом, где я учусь.

Примерно раз в полчаса разговоры с новыми знакомыми прерываются криками людей вокруг: «Гойда», «Россия», «СВО». Кто-то один начинает — остальные подхватывают. Несколько секунд вся веранда хором скандирует, затем смеется и затихает. Я спрашиваю мнение о войне у каждого, с кем мне удается поговорить, но все только отшучиваются. Потом все же переходят на более серьезный тон: говорить и думать об этом устали, хочется, чтобы скорее все закончилось. На вопрос о лозунгах один парень ответил: «А что нам еще остается выкрикивать?».

На пиво редакторам!

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Когда я была подростком в конце нулевых, я жила в селе в тысяче километрах от Москвы. Каждый день я проводила по несколько часов на сайте Look At MeРоссийское интернет-издание, повлиявшее на культуру хипстеров, на базе него сформировались медиа The Village, Furfur и Wonderzine. Закрыто в 2016 году., разглядывая фотоотчеты с вечеринок и образы модных хипстеров. Я не знала, кем хочу стать, когда вырасту, — только то, что хочу так же, как они, ходить в «Солянку»Знаменитый ночной клуб на Китай-городе, закрывшийся в 2014 году.. Все, что связано с ночной жизнью, прежде всего ассоциировалось у меня с комьюнити.

В 2011 году я закончила школу, переехала в Москву и начала тусоваться. За 14 лет я успела пройти все возможные этапы: от танцев на барной стойке в «Гадком койоте» до дорогих коктейльных баров на Патриарших и подпольных техно-вечеринок на 50 человек. Московская клубная жизнь менялась на моих глазах и вместе со мной. И все это время СМИ, инфлюенсеры и просто тусовщики постоянно ее хоронят. Но она продолжает жить даже во время войны.

Например, в 2023 году в столицу вернулся Outline. Знаменитый музыкальный фестиваль проходил всего два года — в 2014 и 2015 — но настолько вошел в историю, что потом еще много лет музыканты с ностальгией упоминали его в своих треках.

Мне повезло быть на Outline в оба года. Главная заслуга тех фестивалей была даже не в музыке и не в волшебной лесной атмосфере Мневниковской поймы. Там я познакомилась с людьми, многие из которых стали моими близкими друзьями. Вместе с ними я еще много лет спустя ходила на митинги, собирала передачки задержанным, организовывала фем-активистские акции. Кто из них работал в правозащите, кто-то в независимой журналистике, кто-то делал культурные проекты.

На самом деле, возвращение Outline должно было состояться на год раньше, летом 2022 года, но после начала полномасштабного вторжения в Украину его отменили. Спустя же год долгожданный фестиваль начался со скандала — кто-то опубликовал фотографию палатки недалеко от входа на Outline, где можно было подписать контракт на военную службу. Я приехала только на третий день — никакой палатки уже не было.

Однако реакция в соцсетях была жесткой. Московский художник Павел Миляков, ныне живущий в Берлине, сказал: «Все артисты, которые там выступают, нормализуют жизнь при этом режиме. В то же время они позволяют использовать себя для накопления налоговых поступлений, которые идут в военный бюджет, оплачивающий российское вторжение в Украину. Это не соответствует ценностям, которые должны отстаивать настоящие андеграундные музыкальные сообщества».

Я провела на фестивале два дня за разговорами с другими гостями. Среди них в том числе были люди, которые осознанно остались в России, несмотря на осуждение войны, чтобы продолжать делать свои проекты, в том числе оппозиционные. Однако мне показалось, что для большинства людей на фестивале война была скорее связана с экономическими переживаниями, но думать о ней им не хотелось.

Другой заметной чертой обновленного Outline стала коммерциализация. Повсюду стояли шатры от «Яндекса», Tele2 и «Т‑Банк». Мне показалось, что некогда локальный фестиваль превратился в мероприятие, рассчитанное, в основном, на продажу мерча.

Это уже не был тот волшебный лес, где среди деревьев можно было наткнуться на старые двухъярусные кровати и передохнуть от шума.

Несмотря на то, что Outline не перенес меня в ностальгические 2010-е, в Москве у меня есть и другой портал. В конце 2010-х здесь открылся барАвторка попросила не раскрывать его название., вдохновленный американской эпохой 20-х годов. Джаз, классические коктейли и продуманный интерьер быстро сделали это место популярным среди экспатов и туристов из других стран.

На протяжении последних шести лет я бываю в этом баре примерно раз в месяц. И каждый раз, когда я открываю дверь, мне кажется, что машина времени переносит меня обратно в 2018 год. В зале все также спокойно и бурно обсуждают политику, и то и дело слышна английская речь.

За последнее время я обсуждала марксизм с сотрудником пропагандистского канала, объясняла республиканцу из Техаса, почему Трамп — это пиздец (а еще что такое «пиздец»), ругала либералов вместе с левыми. Я знаю, что в этом месте меня всегда ждут не только вкусные коктейли, но и интересные разговоры с абсолютно разными людьми.

И хотя первые полгода после начала войны фотографии с вечеринок вызывали у меня отторжение, постепенно шоковое состояние стало сходить на нет. Многие друзья и знакомые к этому времени разъехались. Я ощутила острую потребность в сообществе вне интернета и вспомнила, где раньше встречала единомышленников. Во многом я реализовывала эту потребность через ночную жизнь.

У людей по всему миру становится меньше друзей

Откуда пришла эпидемия одиночества?

Оксана Тихова

Многие тусовки всегда были и остаются пространством единомышленников. Здесь можно встретить тех, кто задумывается о мире, культуре, политике. Я не хочу идеализировать эти места: вечеринка или бар сами по себе не превращаются в активистское сообщество и не гарантируют, что все вокруг будут разделять твои идеи. Но это тоже ценно.

Политолог Илья Матвеев высказал мысль, что быть обывателем «вне политики» — не дефолтное состояние, а ежедневная работа по исключению опасных тем и придумыванию рациональных идей, помогающих примириться с реальностью. То есть, в каком-то смысле обыватель не менее политизирован, чем «гиперполитизированный псих», так как он тоже тратит много сил на поддержание своей «аполитичной» идентичности.

В многом, именно среди баров и рейвов эти два мира — политически активных людей и людей вне политики — могут встретиться. И это хорошо, ведь они влияют друг на друга, возможно, формируя новые сообщества и идеи.