«Убей меня, если хочешь, — мне все равно»

Часть 1. Афганистан

В 1996 году талибы«Талибан» придерживается исламистской идеологии. Организацию основали пуштуны — иранский народ, проживающий на юге Афганистана. впервые взяли власть в Афганистане. Мой отец тогда был известным военным офицером, поэтому после вторжения террористов его имя было в самом верху «черного» списка смерти. Талибы пришли в дом моего дедушки, арестовали и пытали его: хотели узнать адрес отца. Отец же в это время уже покинул страну с семьей — они по земле перешли горную границу с Пакистаном, где я и родился. Талибы убили дедушку, узнав о нашем побеге.

Родители рассказывали, что жизнь в эмиграции была ужасна: пакистанцы не любили афганцев, отцу приходилось работать на фабриках и стройках, таскать тяжелые мешки через несколько этажей. Его зарплата была около одного евро в день — мы жили в нищете. Из-за бедности, плохого физического и ментального состояния матери я родился слабым ребенком: у меня обнаружили дырочку в сердце. Но оперировать тогда не могли: я был слишком маленький для этого, да и денег на операцию все равно бы не хватило.

После того как США в начале 2000-х освободили Афганистан от террористовСША обвинили «Талибан» в сотрудничестве с «Аль-Каидой» и ввели войска в Афганистан. К концу 2001 года талибов отстранили от власти, а безопасность страны обеспечивалась войсками НАТО., моя семья вернулась на родину. В семь лет я пошел в школу и через два года осознал, что девочки мне неинтересны. Одноклассники быстро поняли, что я гей, потому что я сильно отличался от них, был слишком женственен: у меня мягкий голос, я многого стесняюсь, не люблю материться. Дети надо мной смеялись, называли меня женскими именами. Даже отец и дядя критиковали меня за феминность.

Помню, что во время учебы в седьмом классе я смотрел какой-то турецкий сериал, увидел красивого мужчину — он понравился мне. Я рассказал об этом однокласснику — он понял мои чувства и никому меня не сдал. Над ним, как и надо мной, сильно издевались, однако мы были рады друг другу и проводили вместе много времени, обсуждали какие мужчины нам нравятся. В Афганистане нет специальных мест для ЛГБТК+ людей, нет закрытых вечеринок, как в Египте и Судане. В моей стране опасно кому-либо говорить о своей сексуальности, потому что наказание Как пояснил один из судей, назначенных талибами, в интервью немецкой газете Bild, для мужчины, занимавшегося сексом с другим мужчиной, существуют только два вида наказания: «Или его забивают камнями, или он должен стоять у стены, которую на него обрушивают. Высота этой стены должна быть от двух до трех метров».— погребение под камнями: тебя закапывают по горло в землю, а сверху сваливают трехметровую стену прямо на голову. Поэтому мне повезло встретить моего единственного друга.

«Мы остаёмся здесь»

Монологи ЛГБТИК-людей про жизнь в нынешней России

Ахилл, амрак хачикян

Когда мне было пятнадцать лет, проблемы с сердцем усугубились — нужна была операция. Отец мало зарабатывал, пришлось продать все вещи. Меня вылечили, последствий медицинского вмешательства не было, но отношение родственников ко мне изменилось. Если в Афганистане мужчина серьезно заболевает, то к нему перестают относиться как мужчине. Для Афганистана нормально смеяться над людьми с заболеваниями.

До семнадцати лет я не мог себе позволить ни телефон, ни ноутбук. Техника была нужна мне для учебы, но моя семья жила в бедности. Поэтому моя бабушка, будучи на пенсии, вышла на работу и подарила мне телефон на день рождения. У моего друга тоже был телефон, на нем он дома смотрел гей-порно. Я не мог ходить к нему в гости из-за правил, которые установили мои родители: только в школу — и сразу обратно. Они понимали, что я красивый мальчик и меня могут изнасиловать.

Их опасения были верны: на улице люди часто предлагали мне секс, но я всегда отказывался, так как понимал, что меня могут убить, украсть или снять в домашнем порно. Помню, однажды я шел по улице, рядом со мной остановилась машина, водитель открыл дверь, на пассажирском сиденье лежал автомат, мужчина показал мне пачку денег, сказал сесть к нему — я, конечно, отказался.

В Афганистане богатые мужчины, политики или военные хотят иметь подле себя красивого мальчика. Для таких мальчиков есть специальное (табуированное) название «бача-бази», где «бача» значит «мальчик», а «бази» — «развлекать»

Со своими молодыми любовниками владельцы занимаются сексом и заставляют их танцевать перед гостями. Чем красивее мальчик, тем выше ранг его обладателя. Документы при этом никто не проверяет, юноше может быть от двенадцати до двадцати лет.

Но больше всего предложений о сексе я получал от одноклассников и одногруппников в институте. Они говорили, что я лучше девушки: у меня прекрасное тело, шелковая кожа и так далее. Очевидно, что им просто хотелось секса, так как до свадьбы они не имеют даже права говорить с представителями другого пола.

В выпускном классе я влюбился как раз в подобного парня: он хотел жениться, а я желал провести с ним остаток своей жизни. Два раза в месяц мы ходили на заброшенную стройку в трех километрах от школы. Там мы трогали друг друга, целовались и очень боялись, что нас кто-то увидит. До него у меня не было подобного опыта. Он также приглашал меня к себе в гости на секс, но я всегда отказывался. Однажды, уже после выпуска из школы, он написал мне, попросил выйти на улицу. Там он встретил меня с ножом в руке и потребовал пойти за ним. Я ответил ему: «Нет, убей меня, если хочешь, — мне все равно». Он не убил меня и даже не ранил, а разбил мой телефон. После этого я плакал несколько часов подряд, хотел убить себя, съесть таблетки или перерезать вены.

Школьные экзамены я сдал на 100% по каждому предмету, хотел поступить в медицинский институт, но отец настоял, чтобы я изучал гражданскую инженерию: он хотел, чтобы у сына была «достойная» профессия. На инженерию я поступил с легкостью: у меня были одни из самых высоких баллов по стране. Там я ни с кем не общался, встречаться с моим единственным другом мне запрещали родители. Поэтому, как и в школе, моими товарищами были книги.

Примерно в это время тетя подарила мне новые телефон и ноутбук. Тогда я впервые узнал о существовании ЛГБТК+, и это было очень важно для меня, потому что до этого я хотел стать «нормальным». Даже гуглил, как избавиться от гомосексуальности, но в итоге пришел к выводу, что себя изменить нельзя.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Во время поисков я нашел международную организацию ILGA. Они помогают квир-людям по всей планете. Так я стал их активистом и наконец-то принял себя. Также я был частью анонимного чата для квир-афганцев, где все рассказывали о своем опыте, поддерживали друг друга, иногда делились фотографиями и видео. Порой мы даже тайно встречались. К сожалению, в день захвата страны «Талибаном» мне пришлось удалить все чаты, чтобы спасти наши жизни.

Часть 2. Афганистан под властью «Талибана»

Захват «Талибаном» Афганистана стал полной катастрофой15 августа глава МВД Абдул Татар заявил, что Кабул — столица Афганистана — будет передана «Талибану». К концу августа США полностью вывели войска из страны. После взятия Кабула «Талибаном» тысячи афганистан_ок устремились в аэропорт — единственный объект в столице, остававшийся под контролем США. для большинства людей. Мой отец работал на международную компанию, и, после того как он покинул страну, коллеги сразу забыли о его существовании.

Сначала Талибан объявил амнистию: сказал, что не будет никого преследовать за связь с иностранцами. Конечно, это оказалось ловушкой. Однако моему отцу нужно было кормить семью, поэтому ему пришлось вернуться на стройку. Когда отца нашли талибы, они посадили его в тюрьму, пытали ударами электричества. Потом они пришли к нам домой, обыскали все и изнасиловали моих сестер (им было 18, 16 и 14 лет), а потом приказали моему отцу выдать их замуж за своих генералов, хотя эти генералы годятся моим сестрам в дедушки. Отец отказал, но талибы снова приходили к нам домой и снова насиловали моих сестер. Однажды они настолько сильно избили отца, что сломали ему копчик. Тогда нам помогла ILGA, выслав деньги для операции. Сейчас из-за пыток отец снова не может работать. Талибан особо жесток с моей семьей, потому что мы — хазарейцы и террористы хотят нас истребить.

Я думал, что моя жизнь кончена, ведь я не подхожу под одобряемый талибами образ «мужчины»

Все стало хуже, когда мои бывшие одноклассники и знакомые из института начали ставить ультиматумы: либо я займусь с ними сексом, либо они доложат обо мне талибам. Я и так из-за вторжения талибов не покидал дом пять месяцев, а после угроз переехал к тете в Кабул. У нее не было свободной комнаты — только подсобка без мебели. Поэтому спать приходилось на земле, а ел я только раз в день. Я жил будто в тюрьме.

В августе, после захвата страны, соцработник из ILGA написал, что, если я выберусь из Афганистана, мне смогут помочь. Конечно, я не мог этого сделать, опасно было даже выйти на улицу: у талибов есть общая база с полной информацией обо всех людях в розыске. Месяц спустя я получил странное письмо от Немецкого иммиграционного центра об одобрении гуманитарного убежища. Подумал, что это все шутка или кто-то пытается меня обмануть: я ведь не просил никакой помощи. Позже мне позвонили из ILGA и подтвердили подлинность документа: они сами заполнили и подали за меня заявку. Германия согласилась принять десятки тысяч беженцев из Афганистана, большинство из них как-то сотрудничали с немецкой армией — для представителей ЛГБТК+ сообщества выделили всего 80 мест. Мне очень повезло — может быть, потому что я был активистом.

Только в декабре пришло второе письмо, попросили прислать данные паспорта. Опять мне повезло: у большинства афганцев нет нужных документов, у моих сестер — тоже. Третье письмо пришло в январе, для беженцев подготовили секретный автобус до аэропорта и купили билеты на самолет до Пакистана. Тогда я позвонил родителям и обо всем рассказал. Они были очень рады, никаких деталей не спросили. Из всей семьи на прощание приехал только отец, мы долго плакали. В феврале я улетел в Пакистан, где провел две недели до перелета в Германию.

Часть 3. Германия

Меня определили в Дюссельдорф в лагерь для беженцев, поселили с афганцем. Он любил громко слушать музыку, а также был очень религиозным, часто спрашивал меня, почему не молюсь. Если я куда-либо уходил, он рылся в моих вещах, смотрел мои документы и телефон. Наша комната была очень грязной, но когда я предложил сделать уборку, он велел мне почистить все самому до его возвращения.

Мне было страшно находиться рядом с ним, я не мог нормально спать, потому что знал: если он узнает о моей гомосексуальности, то убьет меня

Я написал об этом соцработнику из ILGA, попросил о помощи. Организация нашла старую гей-пару, согласившуюся меня принять на семь недель, и я переехал в их дом в отдельную комнату. Мы стали семьей: они были очень добры и относились ко мне, как к сыну. Потом меня перевели в специальное общежитие-убежище для ЛГБТК+ людей, где я живу до сих пор. Сейчас активно учу немецкий, раньше я хотел быть доктором, но поступить в университет пока не могу: Германия не признает мой школьный сертификат, мне нужно доучиться еще два класса.

Часть 4. Эпилог

Я очень сильно беспокоюсь за мою семью. С момента моего отъезда я постоянно получаю ужасные новости из Афганистана и не могу из-за них спать. Некоторое время назад прочитал новость о том, что тела нескольких человек нашли в озере. Я подумал, что это могла быть моя семья. Я переживал настолько, что у меня случился сердечный приступ и я провел неделю в госпитале.

Пять месяцев назад от отца пришло кошмарное известие: талибы сказали нашим соседям, что он якобы сделал дома бордель, проституирует жену и дочерей. Из-за этой лжи всю мою семью избили, а затем им приказали покинуть город. Я нашел человека, живущего в Афганистане, перечислил ему мое месячное пособие, чтобы он им помог. Мужчина в ночи приехал к родителям на арендованной машине и вывез их в другой город за 300 километров, все вещи пришлось оставить. Талибы обозлились на мою семью из-за моего побега. Боюсь, что моих родственников убьют, если поймают. Сейчас они находятся в ужасном психологическом и физическом состоянии.

Мои сестры пытались совершить суицид. Даже младший брат, ничего не знающий о смерти, больше не хочет жить

Я пытаюсь подбодрить их, в апреле послал запрос о помощи в Министерство иностранных дел, но так и не получил ответа. Надеюсь, что Германия поможет моей семье, потому что недавно запустилась специальная программа по вывозу афганских семей.